Лиз Карлайл - Укрощенный дьявол
– Очень жаль, – сухо заметил Джайлз.
– В конце концов, мы доставили его к судье, – улыбнувшись, сообщил Макс, – и, учитывая, что Фергюс мертв, а настроение у Кема испорчено, парень, мягко говоря, стал словоохотливым.
– Слава Богу. – Джайлз заметил, что Обри с облегчением расслабилась.
– Чтобы быть честным, Джайлз, это не так уж было нужно, – снова пожал плечами Макс. – Со временем симпатии людей склонились в сторону леди Обри. В Эдинбурге Маклорен постепенно показал себя корыстолюбцем, каким и был на самом деле. А у слуг, видимо, никогда не было никаких сомнений в ее невиновности.
– Некоторые выступали в мою защиту, – прошептала Обри, налицо которой немного вернулись краски. – И после суда няня Айана однажды ночью оставила дверь незапертой, так что я смогла похитить его. Я с ума сходила от беспокойства. Надеюсь, Фергюс не искал мести.
– Думаю, Фергюс ловил другую рыбку, мадам, – усмехнулся Макс. – По всеобщему мнению, у него было множество врагов, и большую часть времени ему приходилось следить за своей спиной.
По мере того как Обри осознавала все, что говорил Макс, напряженность явно покидала ее тело.
– Но как все это понимать? – спросила она. – Значит, все закончилось? Вот так просто?
– Вот так просто, – мягко ответил Макс. – Против вас, дорогая, больше нет обвинений, осталось только сочувствие к вам и замешательство определенных официальных лиц.
– Но остается еще... – осторожно начала Обри. – Вы считаете – я хочу сказать, что вижу это по вашим глазам, – главной причиной, побудившей вас отправиться в Шотландию...
– Обри, милая, о чем ты говоришь? – Джайлз недоуменно взглянул на нее.
– Она говорит о майоре Лоримере, – ответил Макс, развалившись в кресле и держа в руке блюдце с чашкой. – Об этой смерти, которая беспокоит нас здесь, не так ли?
– Меня определенно больше волнуют живые люди, – отозвался Джайлз, беспокойно ерзая в кресле.
– Успокойся, – жестом руки остановил его Макс. – Я решил и эту проблему.
– В Шотландии? Не могу придумать как.
– Вот-вот, Джайлз. – Макс задумчиво отхлебнул кофе. – Ты произнес ключевое слово – думать. Именно это прежде всего должен делать хороший полицейский. Увы, я позволил заржаветь своей технике. Я так старался поскорее все перечитать, пересмотреть и заново всех опросить, что просто забыл о логике вещей.
– О, и как же ты о ней вспомнил?
– Моя дорогая, дорогая девочка, – тихо сказал Макс, не обращая внимания на Джайлза, а глядя только на Обри, – вы не думаете, что нам пора положить конец этому недоразумению?
– Не имею понятия, о чем вы говорите. – Побелев как полотно, Обри вскочила из кресла.
– О, леди Обри, эти прекрасно задуманные планы! – сочувственно усмехнувшись, пробурчал Макс. – Такие планы иногда осуществляются, вы знаете. Но у вас не было даже плана, составленного на скорую руку, верно?
– Послушай, Макс, – Джайлз встал на ноги, – я не желаю этого слушать.
– Я не могу этого больше терпеть. – Оставив мужчин, Обри направилась к двери. – Не могу и не хочу. – Она захлопнула за собой дверь.
– Будь ты проклят, Макс! – Джайлз возмущенно обернулся к другу. – Разве она не достаточно пережила? Почему ты не можешь оставить ее в покое?
Макс подошел к письменному столу Элиаса и, остановившись, смотрел в окно.
– О, она вернется, – он поднес к губам кофейную чашку, – обязательно вернется. И мне очень хочется посмотреть, что она принесет с собой.
Глава 18,
в которой говорит майор Лоример
И действительно, через несколько минут Обри вернулась. Она вошла в библиотеку, не постучав; по ее лицу было заметно, что она плакала. С собой Обри принесла книгу – маленькую Библию в черном кожаном переплете, в которую было заложено множество конвертов и листов бумаги. Она грустно, почти виновато посмотрела на Джайлза и подошла к столу, возле которого стоял Макс. Вытащив из Библии один из вложенных в нее листов, она протянула его Максу.
– Пусть будет так, как вы хотите, лорд де Венденхайм. – В ее словах прозвучала покорность. – Пусть бремя знания на некоторое время ляжет и на ваши плечи, мои уже ослабели.
Встревоженный ее бледностью, Джайлз подошел к Обри и настойчиво потянул ее обратно к креслу. Она села и дрожащей рукой взяла свой остывший кофе.
Джайлз следил, как взгляд черных глаз Макса бегал взад-вперед по листу бумаги.
– Dio mio![10] – прошептал Макс.
– Что там? – потребовал ответа Джайлз.
Выронив бумагу, Макс печально посмотрел на Обри. Подойдя к окну, Джайлз поднял лист и повернулся к стоявшей на столе лампе. Даже в ее неровном свете можно было безошибочно узнать четкий почерк.
«Дорогая Обри,
простите мне мой трусливый уход из жизни. Я только молюсь, чтобы при этом я не забрызгал ковер, так как знаю, что вы будете суетиться, пока не приведете все в порядок. Правда в том, что я лучше буду гореть в аду за самоубийство, чем стану обузой вам, Джайлзу или кому бы то ни было другому. Я умираю и мучаюсь от боли, и ни одно чертово снадобье из коричневых пузырьков Креншоу теперь уже ничем не может помочь. Пусть церковники сожгут меня, когда и как им будет угодно. Когда я буду мертв, мне будет наплевать, если они назовут меня трусом. Быть может, Господь проявит ко мне милость. Быть может, он заберет меня к вашему отцу, где мне следовало бы быть давным-давно. Да благословит вас Бог за все, что вы старались сделать. Удачи вам и мальчику».
– О Господи! – Джайлз заставил себя еще раз прочитать записку, а затем, держа ее в вытянутой руке, через комнату посмотрел на Обри, которая сидела, закрыв глаза и крепко зажав руки в коленях, а потом взглянул на Макса, все еще стоявшего рядом. – Думаю, я должен был догадаться.
– Но Обри не хотела, чтобы кто-нибудь догадался.
– Я не верю, что то, что он сделал, неправильно. – Обри открыла глаза, и они оказались неожиданно ясными и искренними. – Не верю. И я не считаю его трусом.
– Безусловно, чтобы приставить пистолет к сердцу, требуется огромное мужество, – согласился Макс, приподняв одну бровь.
– Но почему, Обри? – Мысли у Джайлза путались. – Почему?
– Все было именно так, как он сказал, – призналась Обри, бросив на Макса еще один настороженный взгляд, и у нее снова задрожали руки. – Я... У меня не было никакого плана. Я вбежала и увидела кровь. Увидела письмо. И у меня п-просто началась паника. Я поняла, что, если ничего не сделаю, о нем будут говорить постыдные вещи – и о его семье. Этого я не могла допустить.
– О моя любовь!.. – Джайлз вернулся к Обри и взял ее руку в свои.
Но Обри продолжала смотреть на кресло у письменного стола, и ее взгляд был обращен в прошлое.
