Эльвира Барякина - Князь советский
И тут Галя вспомнила, кто такой «Рейх» – это был знаменитый американский концессионер! Алов несколько раз упоминал о нем и страшно возмущался, что этот буржуй живет в собственном доме, тогда как честным труженикам достается одна квадратная сажень за шкафом.
Теперь все встало на свои места: жена бросила Клима ради миллионера, но тот ей не особо приглянулся, и она опять стала встречаться с бывшим мужем.
Интересно, мистер Рейх знает, что Клим Рогов носит ананасы его супруге?
Вернувшись домой, Галя сразу же направилась к Митрофанычу.
– Мне нужно найти в архивах все, что есть о Нине Рейх, она же – Нина Купина.
Митрофаныч оживился:
– А расплачиваться как будем?
Помедлив, Галя начала расстегивать кофточку.
2.Драхенблют выложил перед Оскаром несколько денежных пачек, перетянутых бумажными лентами.
– Тут десять тысяч долларов – номера переписаны. Когда прибудете в Берлин, передайте все это Зайберту.
– Он решил поработать на ОГПУ? – с удивлением спросил Оскар, перекладывая деньги в портфель.
– Зайберт сейчас на мели. Он не будет светиться сам, но подберет для нас журналистов, которые напишут положительные статьи о СССР. Нам очень нужны хорошие отзывы в прессе. Канадцы делают все, чтобы сорвать наши поставки в Германию – они сами хотят сбывать там лес, но у них перевозка дороже, поэтому они давят на то, что связываться с нами опасно и аморально. Ну да с помощью Зайберта мы их в два счета обставим.
– Как скажете! – улыбнулся Оскар. Его веселило то, что на словах Драхенблют боролся с капиталом, а на деле вел себя точно так же, как прожженный деляга, мечтающих сорвать крупный куш.
Доехав до дому, Оскар увидел у ворот бледную русоголовую женщину.
– Спроси, что ей надо? – велел он шоферу.
Тот опустил стекло на передней дверце, но, не дожидаясь вопроса, женщина подбежала к автомобилю и заговорила на прекрасном английском языке:
– Мистер Рейх, мне надо вам кое-что сообщить.
– О чем?
– О вашей жене.
Оскар вздрогнул. Пока он был в отъезде, Нина сбежала из дому, и все усилия по ее поискам ни к чему не привели. Оскару трудно было смириться с мыслью, что наследство барона Бремера проплывет мимо его носа, – но он ничего не мог с этим поделать.
Он велел шоферу подождать снаружи и пригласил незнакомку к себе в автомобиль.
– Вам известно, где находится моя супруга?
Та кивнула и вытащила из хозяйственной сумки пачку бумаг.
– Вот смотрите: это выписка из ЗАГСа, согласно которой вы зарегистрировали брак с Ниной Бремер. А вот выписка из милицейского архива, и тут написано, что Нина Бремер находится на принудительном психиатрическом лечении в больнице имени Кащенко.
Оскар уставился на бумажку со штампом «Копия верна». Согласно ей, Нина Бремер поступила в больницу в январе 1928 года.
– Этого не может быть… – в замешательстве проговорил он. – Все это время Нина была со мной.
– С вами была нижегородская мещанка Нина Васильевна Купина. Вот ее фотография.
Женщина показала Оскару карточку, на обороте которой имелось зачеркнутое имя «Нина Купина», а сверху было приписано «Миссис Рейх».
– Эта дамочка присвоила себе чужое имя.
– Вы знаете, где она сейчас? – выговорил Оскар.
– На шоферских курсах в Центральном доме Красной Армии.
Незнакомка давно ушла, а Оскар все сидел без движения и смотрел невидящим взглядом на кожаную спинку переднего кресла.
– Мистер Рейх? – позвал шофер. – Мы сейчас домой или куда-то еще поедем?
Оскар мутно взглянул на него.
– Ты знаешь, где находится Центральный дом Красной Армии?
3.Капитолина рассорилась со своим токарем и вот уже два часа сидела на кухне и рыдала.
– Я ему говорю: «Подушки на пуху надо справить! Как без подушек спать будем?» А он мне: «С такими запросами за Рокфеллера выходить надо!»
Капитолина подняла на Клима полные слез глаза.
– Барин, а барин? Где б мне с этим Рокфеллером познакомиться, а? Он небось из-за подушек не будет жаться!
Клим отпаивал Капитолину молоком и уверял ее, что подушечный кризис скоро разрешится.
На курсы он опоздал: на Ново-Сухаревском рынке была облава на спекулянтов и все улицы вокруг перегородили курсанты из военных училищ. Пришлось ехать в обход.
Когда Клим добрался до ЦДКА, у ворот стояла толпа зевак и карета скорой помощи. Двое санитаров затащили в нее накрытое простыней тело и захлопнули дверцы.
– У нас тут семейная драма с кровавым исходом, – объяснили Климу шоферы. – Мы занимались в гараже, а тут приехал супруг Нины и позвал ее поговорить.
– Она так и пошла к нему с кривым стартером, – встрял Андрейка, Нинин сосед по парте. – Потом слышим – орет кто-то…
Клим перевел взгляд на карету скорой помощи.
– Он ее убил?!
– Да нет, это она ему по башке съездила. Мы прибегаем, а ейный муж в кровище лежит, а рядом – кривой стартер. Хорошо хоть хоть жив остался.
– А где Нина?
– Сбежала. Не будет же она ареста дожидаться!
На крыльце показался милиционер, ведущий на поводке здоровую овчарку.
– Ищи, Дайна, ищи! – сказал он, подсунув ей под нос Нинину белую шаль.
Овчарка вдруг рванулась к Климу. Он отпрянул.
– Ты что, Дайна? Мы бабу ищем! – сказал милиционер, оттаскивая собаку.
Клим пошел прочь. Значит, Рейх выследил Нину, и теперь за ней будет гоняться Московский уголовный розыск.
Он не представлял, как справиться с этой бедой.
4.– К тебе можно? – спросил Жарков, заглядывая к Алову.
Тот вздохнул: ну вот, сейчас опять начнет соблазнять всякой заграничной дрянью. И ведь не удержишься – обязательно купишь что-нибудь для Дуни!
Жарков прикрыл дверь.
– Я только что был в отделе кадров – знаешь, что у них лежит на столе? Твое штатное расписание! А напротив каждой фамилии помечено: «из дворян».
Алов почувствовал, как его легкие стягивает знакомой судорогой.
– Так ведь товарищ Дзержинский тоже был из дворян… И товарищ Менжинский.
– Ты не спорь, а слушай! – перебил его Жарков. – Читал директиву? Всем начальникам отделов велено сократить штаты и избавиться от дармоедов. У нас режим экономии средств, так что тебе лучше самому проредить сотрудников, а то тебе на чистке втык дадут за «дворянское гнездо».
Алов долго кашлял и все никак не мог остановиться. Покопавшись в карманах необъятных штанов, Жарков вытащил золотую бонбоньерку.
– Возьми леденец – он с мятой.
Алов помотал головой.
– Ничего, сейчас пройдет…
Он сложил руки на столе и опустил на них голову – так ему было немного легче.
