Сьюзен Джонсон - Чистый грех
19
По театральной традиции того времени представление было составным. Вечер начался с того, что знаменитый Эдвин Бут сыграл в сцене из «Гамлета». Затем последовало более легкое зрелище: дали комедию нравов — свежую пьесу, недавно привезенную из Лондона. Саратогский театр был поставлен на широкую ногу: зал, конечно, поскромнее, чем в европейских столицах, но бархата и золота не меньше. Расписные потолки, хрустальные люстры, роскошные ложи. Публика была под стать богатому театру: разодетая по последней моде, чинная. Ничего общего с западными театриками, куда, если душе угодно, смело вваливайся в ковбойских лосинах и начищенных сапогах. Лишь на галерке были дешевые места и можно было вспомнить, что дело происходит в демократической Америке.
Эдвин Бут недавно вернулся на сцену после годичного перерыва. Эту паузу ему пришлось сделать после того, как его брат, тоже актер, но бесталанный, убил президента Линкольна. Сейчас Эдвин был в отличной форме и вернул любовь публики.
Флора и Адам наблюдали за представлением из своей ложи. То, как Эдвин Бут читал знаменитое гамлетовское «Быть или не быть», привело их в восторг.
При своем появлении эта красивая пара вызвала шепот в партере. Многие знали Адама Серра. Прошел слух, что молодая женщина заменяет ему нынче сбежавшую супругу. Дамы с неудовольствием лорнировали дерзкую особу, мужчины покашивались более доброжелательно и завидовали счастливчику Серру: и лошади у него первыми приходят, и женщин он выбирает одну краше другой…
Сплетня об Адаме и Флоре появится в «Нью-Йорк геральд» только назавтра, но и сейчас любовники ощутили на себе тяжесть всеобщего внимания. Клерк уже доложил репортеру о покупке кольца, тот сболтнул своим знакомым — и слух разошелся раньше, чем появился печатный намек.
В коротком антракте наблюдение за Флорой и Адамом продолжалось. Здесь, в отличие от Монтаны, мало кто опасался вспыльчивости графа, и на молодых людей нахально таращились, наклоняясь друг к другу и сопровождая поглядывания тихими комментариями. Флора была так счастлива, так приятно взбудоражена, что не угадывала сути происходящего. Ей просто казалось, что американская театральная публика более простодушна и любопытна, чем европейская. Она сознавала свою красоту и относила такое повышенное внимание на счет сегодняшнего своего исключительного обаяния. Адам был более проницателен, но привык игнорировать общественное мнение — вот и сейчас он только посмеивался. Однако Флора в конце концов смутилась.
— Странно они все на меня поглядывают, — сказала она Адаму. — Это явно не из-за моих бриллиантов — я вижу ожерелья и пороскошнее. Бриллиантами тут никого не удивишь: даже половина мужчин обвешаны ими. Почему же они так интересуются мной?
— Дорогая, ты просто потрясающе выглядишь. А может, всех утомил «Гамлет» и захотелось отдохнуть взглядом…
Адам обежал глазами ложи — и сердце у него вдруг упало.
Он увидел знакомую златокудрую головку со знакомой бриллиантовой заколкой. Блондинка кокетливо смеялась, склоняясь на плечо своего собеседника, молодого мужчины.
Вот она повернула лицо… Да, сомнений быть не может… Боже!
Это была его жена.
Адама чуть не стошнило от досады и бешенства — Изольда в последнее время постоянно вызывала у него именно этот, рвотный, рефлекс. Казалось, злой демон вернулся в его жизнь.
Конечно, она уже видела его: ведь публика так усиленно разглядывала их с Флорой. Итак, Изольда знает, что он здесь, и рисуется, хохочет с этим глупым щенком. Когда она приехала в Саратогу? А главное, зачем? Какого черта она притащилась именно сюда? Европейских курортов ей мало?
Флора предложила выйти в холл.
Адам быстро сообразил, что там они могут столкнуться с Изольдой. Зная злой нрав и острый язык жены, он побоялся скандала и сказал с небрежным видом:
— Дорогая, зачем тебе в толпу? Посиди здесь, а я принесу нам шампанского.
И проворно вскочил, хотя ничего не стоило послать за шампанским лакея.
Он направился в буфет, не понимая, что делает роковую ошибку. Он знал свою жену, но не до конца оценил ее коварство.
Флора узнала женщину сразу, как только та вошла в ложу. Уинтерхальтеровский портрет на ранчо точно передавал ее черты. Изольда была классической красавицей: изящна, белокожа, лицо сердечком, глаза кукольно-огромные. Одета по последней французской моде. Но во взгляде сквозило что-то нехорошее, противно-хитренькое. Кстати, и Уинтерхальтер, с его талантом, отразил эту лисью суть на своем портрете.
— Наслышана о том, что муж обещал жениться на вас, — без предисловия холодно промолвила графиня де Шастеллюкс. — Я решила заглянуть к вам и разочаровать: от живой жены не женятся. А отпускать его я не намерена.
Изольда села рядом с Флорой и с царственной улыбкой обвела взглядом партер и ложи, сознавая, что сотни взглядов устремлены на нее и полтеатра смакует пикантную сцену общения жены и любовницы.
Внезапное появление Изольды, которой полагалось бы быть в Европе, глубоко потрясло Флору. Но она не растеряла в степях воспитанной с детства светской невозмутимости. Ее вышколенные чувства никак не проявили себя внешне.
— Позвольте вам заметить, графиня, — сказала девушка с ледяной, однако любезной улыбкой, — что это вас ни в малой степени не касается. Если вы имели хоть какое-то влияние на своего супруга, то это было много-много лет назад. А нынче не в вашей воде указывать ему, что делать, а чего не делать.
Отповедь Флоры не произвела особого впечатления на Изольду. Просто она поняла, что соперницу так легко не смутить, и изменила тактику.
— Да-а, — протянула графиня, продолжая дружественно улыбаться, — а ты шлюшка с характером. По слухам, ты меняла любовников, как перчатки. Очевидно, Адам клюнул на твою многоопытность.
— Вы всех мерите по себе, душечка, — отозвалась Флора. — При вас тут желторотый барон, я верно заметила? Вы так и льнули к нему. Потому-то я и выделила вас в ложе, еще не зная, кто вы такая, — уж очень вы себя непристойно вели.
Краска бросилась Изольде в лицо. В ее голосе появились визгливые нотки.
— Вот что, милочка, говорить мне с тобой недосуг. Запомни только: Адам — мой муж, и венчаны мы во Франции, а французские законы развод запрещают. Я просто хотела поставить тебя в известность, а то как бы ты не попала впросак из-за своей темноты.
Флора, разумеется, и раньше знала, что Изольда восстанет против развода и будет совать палки в колеса. Но, видимо, в глубине души оставалась надежда, что все разрешится быстро и полюбовно. Теперь стало яснее ясного, что конфликт будет долгим и, что называется, полномасштабным. И Флора вся внутренне как-то потухла. Однако внешне оставалась язвительной и невозмутимой.
