Ведьмины камни (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Как же мы пойдем?
– Вы вернетесь на Сож, подниметесь по нему до самых истоков и там выйдете к верхнему Днепру. Это владения Сверкера смолянского, ему принадлежат волоки к рекам на восток и на север. Вы поднесете ему подарки, и он пропустит вас к рекам и озерам, выводящим на верхнюю Мсту. По Мсте вы спуститесь к Забитицкому погосту – это граница владений Хольмгарда и Меренланда, а от него через волок повернете на восток, к Мерянской реке. За зиму того не сделать, и вам придется ждать весны у Сверкера. Возможно, он за помощь потребует часть добычи – тут торгуйтесь сами, как сумеете. Но я дам вам кое-что, что вы поднесете ему, якобы из вашей греческой добычи, чтобы его задобрить. Он не так давно правит смолянами, еще не укрепился, ему не нужны лишние раздоры, и он вас пропустит. У него возьмете речные лодьи и проводников. Я дам людей, кто доведет вас до Сюрнеса, но дальше мои люди дороги не знают. Только у Сверкера вы якобы надумаете идти на Эйрика, и тогда уже никто не догадается связать это решение со мной.
– Мы хотим попасть в Грикланд, – сказал Хамаль, недоверчиво глядя на Мистину. – А ты засылаешь нас куда-то к троллям на рога, в самый Ётунхейм!
– Ну а кого же мне еще туда послать? – почти ласково ответил Мистина. – Вы – самые подходящие для этого люди. Вы совершите немалые подвиги, покорите непокорные земли, возьмете добычу… это уже будет зависеть от вашей отваги и удачи. А потом отправитесь в Грикланд.
– Чего ради нам соглашаться на такой длинный путь в Грикланд? – насмешливо спросил Эскиль.
– Ради того, что иначе вы совершите куда более короткое путешествие – прямиком в Валгаллу. Конунг не позволит собой вертеть. Вы уже показали себя ненадежными людьми, презрели свои клятвы, заставили беспокоиться о вас, будто нам мало беспокойства с греками.
– Мы не первые нару… – оскорбленно начал Эскиль.
– Молчать! – отрезал Мистина, и взгляд его был как удар. – Я слушал, пока вы перечисляли свои обиды, словно бабы, теперь вы меня слушайте. Конунг очень, очень разгневан! Он было приказал мне перебить вас всех до одного, чтобы никто больше не пытался его обмануть и стать ему врагом в его собственных землях! Я с трудом его убедил, что от вас еще может быть польза. Если вы отказываетесь – я подойду к Добромышлю, запру вас там, и сидите, пока не начнете с голодухи жрать друг друга. Надо будет – я подожгу его, и я догадаюсь подпереть ворота снаружи. Кстати, как Велейв? Судя по его виду вчера, эта лихорадка его живым не отпустит, и сколько у вас еще таких? Половина или все же меньше?
– Мы будем биться, – с той же мрачной уверенностью пообещал Хамаль, и его карие глаза сверкнули темным огнем.
– Конечно, будете! Если бы вы не стали биться, вы были бы жалкие рохли, а не те люди, которые сражались под Гераклеей! Мне было бы стыдно за вас, вздумай вы уклониться от боя! Понабрал князь, скажут, увальней по торгам и с ними вздумал с Романом тягаться! Все дело в том, с кем и за что вы будете биться? Со мной под Добромышлем – выиграете только место в Валгалле. Тоже неплохо, но это когда на земле уже ничего хорошего не ждет. А в Меренданде вы будете биться за славу, добычу, за правой уйти в Миклагард и заработать ведро золотых. Если же вы попытаетесь сбежать обратно на север… Ваши люди больны, оголодали и устали, а мои свежи. У меня есть полсотни конницы Айрама – вы должны его помнить по Болгарии. Он обойдет вас, как младенцев, и задержит до подхода моих сил. Мы зажмем вас на Днепре и уничтожим. Всех до одного. Пленные нам не нужны – нанимать вас конунг уже пробовал.
– Если бы он обращался с нами как следует, ничего этого бы не было!
– Он дал вам столько, сколько смог дать. Мы еще только собираемся разбогатеть на торговле с Романом, а до этого конунг пять лет вел войну, не имея торга ни с греками, ни с хазарами. Теперь, когда у нас все наладилось, вам вздумалось дурить. Хотите сделать бесполезной всю эту войну, все наши жертвы? Чтобы Роман, поглядев на эту маету, сорвался с крючка? Чтобы гибель Хавстейна стала напрасной, ты этого хочешь, да, Тень? Но этого не будет. Конунг вам такого не спустит, я сам ему не позволю. Можете пойти подумать, какой путь в Валгаллу вам нравится – долгий или короткий. Завтра привезете мне ответ. И не забывайте про Ведослава в Любече – он уже готов вас встретить.
– А откуда нам знать, что все это не ловушка? – Хамаль встал и гневно воззрился на Мистину сверху вниз. – Может, ты хочешь только выманить нас из Добромышля, чтобы он накрыл нас посреди реки!
Мистина слегка похлопал ладонью по столу, и Хамаль, безотчетно повиновавшись, снова сел.
– Если мы договорились, то ловушек не будет. Но если вам мало моего слова, я сам вас проведу до устья Сожа.
Мистина встал, намекая, что сказал все.
– Это совсем не то, чего люди ждут. – Эскиль тоже поднялся и скрестил руки на груди. – Мы рассчитывали на другое.
– Понимаю. Но если расчет был ошибочным, лучше исправить его, пока не поздно, чем следовать прежним путем прямиком в Хель.
Эскиль взглянул ему в глаза. Голос Мистины звучал спокойно, но в этих стальных глазах отражалась сама Хель, что стоит у него за плечом и ждет только знака…
– Ступайте. Альв скажет, чтобы вам вернули оружие.
Часть третья
Глава 1
…На рассвете было пронзительно холодно, над рекой висел туман. Деревья и склоны уже оделись в зелень, но не так далеко ушли ночи, когда вода в лужах и даже в чашах покрывалась ледяной коркой. Русалки, месяц как проснувшиеся, забивались в дупла и норы под корнями прибрежных ив, кутаясь в свои волосы и в сорочки – весенние подношения от девушек.
Вниз по течению Мсты быстро двигалась вереница лодий, в каждой человек по десять привычно налегали на весла. Лодьи вылетали из-за поворота реки и приближались к луговине у низкого берега. За луговиной лежала небольшая роща, а за ней раскинулось довольно обширное селение – десятка полтора изб с пустырем между ними, вокруг разные клети, погреба, загородки для скота. На раннем весеннем рассвете селение еще не проснулось, оконца были задвинуты заслонками, печи не топились.
Первые лодьи подошли к полосе песка, из них стали выпрыгивать мужчины. Общее выражение обветренных лиц, хищные пристальные глаза роднили молодых и зрелых. Одеты они были небогато – некрашеное полотно, суконные свиты, овчинные кожухи. Зато вооружены куда лучше: секиры, копья, сулицы, луки, у двоих-троих даже мечи. У всех – щиты, у многих – шлемы и кольчуги выдавали не простых оратаев, а тех, кто каждую весну отправляется на ратную ниву. Выскакивали молча, собирались возле вожака. На вожаке, кроме шлема, был пластинчатый доспех, о который звенела толстая серебряная цепь на груди с подвешенным «молотом Тора».
Когда все пять-шесть десятков оказались на берегу, вожак молча указал копьем на рощу – вперед!
От селения долетело гудение пастушьего рожка – пришла пора выгонять скотину.
Словно повинуясь призыву, чужаки пустились по тропе бегом…
– Какая жара!
Хельга вытерла лоб рукавом некрашеного льняного платья – руки были в земле. Суконный кафтан она уже сняла и повесила на загородку, где висели свита Творены и кожаный кафтан Естанай, Хельгиной служанки-мерянки. По обычаям жителей Видимиря, лето пришло полтора месяца назад – в полнолуние после весеннего равноденствия. По привычному Хельге счету – на две недели позже, в новолуние, но и с тех пор миновал уже целый месяц. Под лучами яркого солнца синяя вода в озере так блестела, что было больно смотреть.
Впервые в жизни Хельга осталась без Дисатинга – весеннего празднества дис. В Видимире не было русов, кроме нее, и это впервые со времени свадьбы дало ей как следует прочувствовать: жизнь ее переменилась, теперь она живет по обычаям иного народа. Вместо пира в честь дис здешние словены отмечали Весенние Деды, а поскольку при самом Видимире погребений еще не было, то ездили на свои родовые жальники, чтобы там угощать мервых и угощаться с ними заодно.
