Патриция Кемден - Золотой плен
– Башку проломил. – Он покосился на коня своего хозяина. – Вот чертяка, ну нипочем чужака к себе не подпустит.
Бекет усадил Катье на каурого мерина, а сам вскочил на Ахерона.
– За мной, Флад! – скомандовал он и поскакал к аббатству.
Катье ничего не замечала вокруг – ни умытой буковой листвы, ни ручейков, ранами изрезавших землю после недавнего дождя, – ничего. Только алое пламя на черном фоне.
Бекет подскакал к навесу, где их уже поджидал Найал. Вытащил ногу из стремени и спрыгнул на землю. Потом снял с лошади Катье. Чтобы не упасть, она положила руки ему на грудь. Но сразу отстранилась и закуталась в плащ.
Найал подскочил к ним.
– Наконец-то, полковник, мадам! – зачастил он. – А мы уж начали немного...
Катье пробежала мимо него к открытой двери в келью – ту самую, где они с Бекетом недавно занимались любовью. На пороге появился Петер.
– Мама! – крикнул он и протянул к ней ручонки. Она подлетела, схватила его на руки.
– Мальчик мой, мальчик мой! – бормотала она, уткнувшись ему в волосы и забыв обо всем на свете, кроме теплого маленького тельца в ее объятиях.
Внесла его внутрь.
– Мама, мы слышали выстрелы. Пух, пух! – Глазенки Петера восторженно блестели. Он покосился на старую няньку, сидящую в углу и бормочущую молитвы. – Грета очень испугалась, но я держал ее за руку, чтоб ей не было страшно.
Сзади послышался легкий кашель Найала. Петер растерянно взглянул на него и покраснел.
– Ну... ну... наверно, Грета тоже держала меня за руку... немножко. – Он чуть отстранился и заглянул ей в глаза. – Скажи, мам, теперь Полторн будет презирать меня, да? За то, что я испугался?
Катье услыхала сзади негромкий возглас и обернулась с Петером на руках. Бекет глядел на них из дверного проема. Синие глаза потемнели и стали еще загадочнее, чем прежде.
– Нет, шевалье. – Бекет мотнул головой и прошел в келью. – За смелость не презирают.
– За смелость? – Петер озадаченно уставился на него. – Но ведь мне было страшно!
Бекет слегка сжал его локоть.
– Именно за смелость, Петер. Когда тебе страшно, а ты все равно идешь вперед, это и есть смелость.
Катье улыбнулась ему дрожащими губами, и грудь Бекета сжалась от горьковато-сладкой тоски. Он дотронулся до волос мальчика, таких же золотых, как у матери. Прежде смерть означала лишь конец душившей его ярости. И вот впервые за долгие годы ему хочется жить. Он с усилием отвел глаза от Катье и встретил понимающий взгляд Найала.
– Верно, сэр. Это самая настоящая смелость, когда идешь туда, куда должен идти, и не слушаешь голоса, который кричит тебе изнутри: не ходи, не надо!
– Во-во, полковник, – поддакнул подошедший Гарри.
– Что кони, Флад?
– Готовы, ваша милость.
Бекет кивнул и отошел с Найалом в сторону, вполголоса давая ему наставления.
Катье покрепче прижала к себе сына. У нее было такое чувство, будто каждая минута сулит ей новые тревоги, и она невольно задерживала дыхание.
Перед ней вырос Бекет.
– Пора.
Она спустила сына на пол.
Бекет взял ее за руку и повел к коновязи; Найал и Петер шли следом. Она смотрела на своего англичанина; за ним как надлежащая оправа его силы возвышался силуэт Ахерона. Оба воины, закаленные в битвах, привычные к пороховой гари, к смертельному дождю мушкетного огня, наученные свято следовать присяге.
Бекет взял ее лицо в ладони.
– Ни на шаг от Найала, пока не доберешься до Англии.
– Нет, я... – (Опять она тонет в этой синеве!)
– , Эль-Мюзир бежал. Я должен следовать за ним в Серфонтен.
Она зажмурилась, не желая видеть любимые черты в тумане слез. Его битва подходит к концу. В ней не будет ни барабанного боя, зовущего в последнюю атаку, ни победных звуков трубы – потому что не будет победителей.
– Бекет...
Он уронил руки и вскочил в седло.
– Лейтенант! Поедешь по северо-восточной дороге, какой прибыл сюда. И без ненужного геройства, слышишь? Доставь их в целости, Найал. Это единственное, что для меня важно. – Он перевел взгляд на Петера. – Позаботьтесь о вашей матери, шевалье.
Крохотный подбородок дрогнул, но Петер гордо выпрямился и кивнул.
– Где бумага, Найал? – Голос полковника звучал резко и напряженно.
Найал похлопал по нагрудному карману.
– Здесь, сэр. Письмо генерал-капитану и... – он чуть помедлил и покосился на Катье, – вашему батюшке.
– Запомни, ты у меня на службе до тех пор, пока мадам и ребенок не будут под защитой моей семьи.
Найал проглотил ком в горле и выдавил: – Есть, сэр.
Бекет протянул ему руку, и Найал крепко пожал ее.
– Удачи, лейтенант!
– И вам, полковник, – сказал Гарри, подходя к Бекету. Он похлопал денщика по плечу.
– Ей будет нелегко, Гарри. На тебя вся надежда. Служи ей так же верно, как служил мне. Прошу как друга.
– Не сумлевайтесь, полковник.
В последний раз Бекет посмотрел на Катье, как бы запечатлевая в памяти ее образ. Потом развернул Ахерона и умчался, не оглянувшись.
Петер развязал подвешенный к поясу мешочек из мягкой кожи и протянул Катье блестящий камешек.
– Смотри, мам, что дала мне тетя Лиз, когда приходила попрощаться.
Катье похолодела. Дрожащей рукой накрыла маленькую ладошку сына и стиснула ее. Она хорошо понимала, что означает этот прощальный подарок. Он не от Лиз, а от Эль-Мюзира – как знак того, где будет ждать турок.
Петер поглядел на нее, потом на розовый камешек.
– Что, мам? Не надо было брать? У меня еще есть. – Он погремел кожаным мешочком.
– Нет, милый. Все хорошо. Я тоже играла с такими камешками, когда была маленькая. В пещерах Серфонтена.
– Хочешь, возьми его себе? У меня много.
– Да... Да, спасибо, родной. – Она взяла камень с ладони сына и положила его за корсаж.
Найал подошел к ней сзади.
– Пора трогаться, мадам.
Она не ответила. Прищурясь, поглядела в ту сторону, куда ускакал Бекет. Спрятанный камень колол ей грудь.
Она сдвинула брови. Как он узнает, где искать Эль-Мюзира?
Турок прячется в пещерах. Бекету никогда не найти его там. Она должна... Нет-нет! Все, что она любила, раскалывается, рушится на глазах. Что же мне делать? Что делать?
– Лейтенант, опасна ли дорога? – спросила Катье, дрожа от борьбы, что разворачивалась у нее внутри.
Как она может снова оставить Петера? Нет-нет, никак нельзя!
Но Бекет умрет, если ты этого не сделаешь! Рука Найала легла на эфес шпаги.
– Опасно здесь, мадам, в городе. А дорога чиста. Мы... Союзники несут охранение до самой границы.
– Куда вы едете?
– Мы, мадам. Мы едем в Гаагу. В штаб герцога. А потом в Англию.
