Карин Эссекс - Лебеди Леонардо
Мы хотели бы передать Вашей милости приглашение посетить Мантую. Нам известно, что злые языки называют нас сторонниками Сфорца. Если Ваша милость изволит приехать, то сможет убедиться сам, что мы — истинные французы. Не желая прослыть обманщиками, мы признаем, что некогда были близки с герцогом Лодовико, как по причине нашего родства, так и по причине того, что герцог всегда оказывал нам подобающие знаки внимания. Однако после того как нам стало известно, что герцог стал дурно обходиться со своей супругой, наши отношения расстроились, и ныне стремления наши не отличаются от стремлений Его величества, наихристианнейшего короля Людовика. Видя то уважение, которое он питает к нашему супругу, мы почтем за честь именоваться отныне благоразумной француженкой. Если Ваша милость примет наше приглашение, мы встретим его, украсив себя лилиями. Покорная Вашей воле
Изабелла д'Эсте Гонзага, маркиза мантуанскаяКакая ложь! Впрочем, разве теперь это имеет значение? Важно только то, что может спасти Мантую и обеспечить безопасность ее миланским друзьям.
И в самых мрачных тучах случается просвет, поэтому в тяжелые минуты Изабелла гадала, не станет ли Леонардо уступчивее, если она предоставит ему убежище? Стоит ли тешить себя напрасными надеждами? Впрочем, почему нет? Как сказал отец, нужно жить ради живых, а Изабелла умирать не собиралась.
Изабелла поймала себя на мысли, что ей все труднее смотреть на портрет Цецилии. Художник изобразил возлюбленную Лодовико юной и прекрасной, когда единственной заботой Цецилии было доставлять удовольствие герцогу. Ни следа будущих тревог не запечатлелось на безмятежном челе. Безусловно, Цецилия страдала, когда Беатриче появилась при дворе и похитила сердце человека, с которым она делила кров целых десять лет. Чем она занята сейчас? Отправляясь на поиски нового гостеприимного дома, собирает вещи, пытаясь спасти хоть что-нибудь? Когда все ныне живущие оставят этот мир и дела многих навсегда изгладятся из памяти потомков, портрет останется воплощением ее красоты, ума и безмятежности. Никто и не догадается, что женщина, изображенная на портрете, тоже страдала и испытывала боль. Только ее красота и счастливая судьба останутся в веках, запечатленные рукой гения. А страдания и боль умрут вместе с Цецилией.
Всем печалям когда-нибудь приходит конец.
«Изабелла, ты должна кое-что понять. Ты видишь собственное бессмертие на кончике кисти Леонардо. Мое бессмертие заключено в пенисе мужа».
Изабелла вспоминала, как поразили ее слова Беатриче. Время показало, что Беатриче ошибалась. Ее сыновья изгнаны из отчего дома в промозглую Германию, далеко от праха матери и итальянского солнца. Вернутся ли они когда-нибудь в Милан? Что останется от Беатриче в истории: ее потомки или ее изображения? А если французы разобьют прекрасный бюст Беатриче работы Кристофоро Романо и мраморную гробницу, которую герцог заказал для себя и жены? Кто знает, возможно, новые поколения сочтут фреску Леонардо на стене трапезной устаревшей и бесполезной и покроют ее известкой? Кто может поручиться, что французы, чтобы уничтожить все знаки правления Лодовико, вообще не снесут трапезную с лица земли и не замучают монахов до смерти?
Всем им суждено превратиться в пыль на итальянских дорогах, смешавшись с теми, кто покинул эту землю раньше их. Если судьба окажется благосклонна, она позволит им умереть на родной земле. У каждого своя Фортуна: у Изабеллы, которая когда-то завидовала судьбе Беатриче; у Беатриче, схватившей свою удачу за хвост и изумлявшей всех своим везением. И вот везению пришел конец. Милан, слава которого гремела, когда Леонардо взялся за кисть, чтобы нарисовать семнадцатилетнюю любовницу Il Moro, переживал упадок. Те, кому город обязан славой современных Афин, ныне были озабочены спасением собственных жизней. Люди больше не хотели оплачивать грандиозные проекты Лодовико из собственных карманов. Как некогда граждане Афин устали от честолюбия Перикла и обвинили его в воровстве, так и Лодовико ныне приходилось платить за мечту о великом городе.
Внезапно Изабелла ощутила страшную усталость. На нее словно давила тяжесть не только сегодняшних забот, но и всей человеческой истории. Меняются действующие лица, но пьеса остается прежней, словно драматург, который пишет Господу драмы человеческих жизней, не слишком озабочен поиском новых сюжетов. Изабелла сдернула тяжелую черную ткань, закрывавшую окна со дня смерти Беатриче. Сестра унесла с собой в могилу все — тепло, свет, саму жизнь. Затем Изабелла набросила ткань на портрет Цецилии — материя скрыла прекрасное лицо и с тяжелым стуком упала на пол, погребая безмятежное прошлое.
Изабелле д'Эсте, маркизе мантуанской от Жоржа д'Амбруаза, посла короля Франции
Мадам, покорнейше прошу простить, что раньше сомневались в Вашей верности. Теперь мы видим, что Вы — истинная француженка, а мы — Ваши покорные слуги.
Вскоре перед Изабеллой предстало озабоченное и располневшее лицо самой Цецилии. Вместе с другими сторонниками Лодовико она ускользнула из Милана под самым носом у короля Людовика. Цецилия обняла Изабеллу.
— Простите, я вся в грязи и дорожной пыли, — извинилась Цецилия. — Храни вас Господь, ваша милость! Мы с мужем были на грани отчаяния, когда получили ваше послание. Я привезла с собой сыновей. Граф укрылся в надежном убежище. Мы все продумали: если бы на дороге нам встретились солдаты, они наверняка не стали бы трогать мать с малолетними детьми.
Изабелла отослала Цецилию умыться и перевести дух. Беженцы из Милана все прибывали, и Изабелла распорядилась приготовить для них несколько загородных палаццо. Вскоре Цецилия уже сидела перед Изабеллой с чашкой горячего бульона в руке.
— Что случилось с мужем моей сестры? — спросила Изабелла, страшась услышать ответ.
Людовик всегда ненавидел Il Moro. Вряд ли он станет церемониться с поверженным врагом.
— Он бежал. Как только Лодовико услышал, что жители его любимой Павии открыли ворота французам, он понял, что миланцы поступят так же.
— Герцог считал Павию своим личным сокровищем. После того как он так облагородил облик города, неужели люди отвернулись от него?
— Недовольство вызревало давно. Ученым не платили больше года, и многие оставили университет. Налоги росли, но ничего не делалось для горожан. Здания и монументы, которые возводились по приказу Лодовико, не могли накормить голодных.
Изабелла ощутила острый укол стыда. Ее муж, отец и двое братьев поехали в Павию, чтобы встретить Людовика. Бывшие друзья Il Moro показывали королю дворцы и охотничьи угодья миланского герцога. Юный придворный, состоявший в свите, в письме к маркизе удивлялся, что при нем никто ни разу не упомянул имени Лодовико Сфорцы: «Все ведут себя так, словно его никогда не существовало на свете».
