Кортни Милан - Испытание желанием
Леди Блейкли, напротив, почти с первой же их встречи пыталась завязать с Кейт дружеские отношения. А также, вероятно, со второй и с третьей. Кейт сама отвернулась от нее.
— Ты ей не понравилась, — коротко заметил лорд Блейкли. — Я решил, что она трижды бесполезная, безмозглая дурочка.
Кейт вздрогнула. Они говорили о ней. Несомненно, они были уверены, что ведут приватную беседу, даже если она и происходила в ее гостиной. Ей следовало бы прочистить горло или споткнуться о дверь, войдя в комнату. В самом крайнем случае она была просто обязана закашлять громко, очень громко.
Но она этого не сделала. Кейт задержала дыхание.
— Я вовсе не должна всем нравиться, — изумленно возразила леди Блейкли. — Тебе же я тоже вначале не понравилась.
— Это клевета. — Долгая пауза. — Если бы мы знали, если бы она понимала, что может обратиться к нам, ничего бы этого не было — сломанной ноги Неда, обвинения в преступлении. Господь всемогущий, предстать перед полицейским судом… И все эти бульварные газетенки… Дженни, она же носит имя Кархарт. Я ответствен за нее. И я допустил, чтобы все это произошло. И все потому, что позволил себе обмануться, позволил думать, будто она такая, какой кажется.
Большую часть жизни люди не воспринимали ее серьезно именно из-за того, как она выглядит. Несмотря на резкость его высказываний, скрытое одобрение, прозвучавшее в его словах, потрясло ее. Она уже послала Блейкли письмо, в котором рассказала обо всем, что сделала. И сейчас было слишком поздно что-либо менять.
— Она оказалась вовсе не такой бесполезной, а? Я припоминаю, что кое-кто, кажется, кое-что сказал по поводу одного письма.
— Не злорадствуй, — пропыхтел Блейкли. — Это не поможет.
— А это поможет?
Ответа не было. Кейт совсем не улыбалась перспектива стать причиной супружеской ссоры. Она заглянула в комнату. Лорд и леди Блейкли сидели друг подле друга на диванчике. Маркиз повернулся к своей супруге, его голова лежала у нее на плече. Маркиза нежно перебирала руками его волосы. Супружеская пара выглядела расстроенной, уставшей и несчастной. Никто при взгляде на них не мог бы и вообразить их счастливыми.
И тем не менее ей было больно наблюдать за той легкостью, что, очевидно, присутствовала в их отношениях, видеть, как они поровну делят общую нелегкую ношу. Кейт почти физически ощущала уколы этой боли. Так вот как должен выглядеть счастливый брак, даже при обстоятельствах, весьма далеких от того, чтобы назвать их счастливыми. Именно в этом и заключалось семейное счастье — не в отсутствии страданий, но в том, что, когда они выпадают на долю, супруги всегда могут разделить общую ношу.
«А это поможет?» Она даже и представить себе не могла, что осмелилась бы сказать подобное Неду, не опасаясь того, что он потемнеет лицом, умолкнет и выйдет из комнаты. Даже со сломанной ногой. А Кейт так мечтала именно об этом — ответном доверии со стороны своего мужа. И несмотря на то, что она действительно могла опереться на него, Нед недвусмысленно дал понять Кейт, что не желает подпускать ее к себе настолько близко, чтобы принять ее помощь.
Кейт покинула гостиную, осторожно прижимаясь к стенке, не вполне понимая, что именно увидела она или почему это так ее потрясло. Она была уверена лишь в том, что, если войдет сейчас в комнату, груз доставшейся ей ноши просто придавит ее.
«Если ты упадешь, — как-то сказал ей Нед, — я подхвачу тебя».
Теперь она убедилась, насколько правдивы оказались его слова. Он был сильным, могущественным и надежным — настолько, что она могла опереться на него, даже не заметив, как это и случилось, что он идет со сломанной ногой.
Ощущение, что она может упасть, а он обязательно ее подхватит, каковыми бы ни были последствия, — это слепое и непоколебимое доверие — именно так и выглядит любовь. Любовь — это храбрость. Это застенчивость, становящаяся общительностью, мягкость, превращающаяся в силу. Это вся ее тайная уязвимость, доверенная ему и превратившаяся в скрытую мощь.
Но в этом осознании таилась и боль. Та нежная семейная сценка, которую она случайно подсмотрела между маркизом и его женой, не давала ей покоя. Лорд Блейкли не считал для себя зазорным опереться на свою супругу.
Нед знал все ее слабости, все ее самые большие страхи. Он твердо стоял на сломанной ноге. Он шептал ей слова ободрения, когда она больше всего в них нуждалась. Но одного он не допускал никогда — позволить ей поддержать его в ответ.
Как-то Нед посоветовал Луизе задуматься о том, что она хочет. Кейт знала, что ответила бы она сама, если бы он спросил у нее сейчас о том же. Она хотела его. Кейт хотела, чтобы Нед поверил, что она действительно такая же сильная, как он однажды сказал ей. Она хотела его доверия, его любви. Она мечтала, чтобы ее надежда на брак без страха того, что он вновь причинит ей боль, окрепла и стала реальностью.
Ей очень часто приходилось поступать практично в этой жизни. Кейт не хотела быть практичной в отношениях со своим мужем.
Она расправила плечи и отправилась к Неду. Как она и предполагала, врач наложил лубок и перебинтовал ногу. Дверь в его комнату оказалась приоткрыта, и, судя по царившей там тишине, Нед был один. Она открыла ее пошире и вошла.
Нед уже очнулся. Однако, скорее всего, он не слышал, как она вошла, поскольку даже не повернулся в ее сторону.
Нед сидел на кровати, его нога была вытянута прямо перед ним. Он выглядел так, будто принять такую позу его заставила не временная неспособность двигаться, не сломанная нога, а некая высочайшая привилегия. Казалось, что он председательствует на каком-то собрании, гордо выпрямившись, исполненный внутреннего достоинства. Даже здесь, в своей комнате, где никто не мог его видеть, Нед не позволял себе ни малейшего проявления слабости. Кейт внезапно подумала: как же он, должно быть, устал.
Стараясь не показывать своих чувств, она постучала кулачком в стенку. Он взглянул на нее, и лишь теперь, не сводя с него глаз, Кейт заметила в нем проблеск эмоций. Его глаза немного расширились, когда он ее увидел. Губы сжались, но не гневно, а словно от боли. Нед приподнял ноги так… будто бы собирался…
— Нед, — Кейт сказала это самым жестким тоном, на который только была способна, — ты же не собираешься вставать, чтобы поприветствовать меня. Это было бы чрезвычайно глупо.
Нед остановился, уже почти свесив ноги с кровати.
— Гм, — пробормотал он.
Кейт вздохнула:
— И дай-ка я сама догадаюсь: ты отказался от обезболивающего.
Судя по тому, как он стиснул зубы, вместо того чтобы наслаждаться мечтательной улыбкой, даруемой опиумом, Кейт даже не нужен был его ответ.
