Ферн Майклз - Пленительные объятия
В паб вошел высокий смуглый мужчина и внимательно оглядел прокуренный подвальчик, несколько задержавшись взглядом на сутулой фигуре запьяневшего лорда Фаррингтона. Глаза вошедшего превратились в щелочки, губы искривила злорадная ухмылка. Сильно хромая и на каждом шагу вскидывая каким-то неестественным образом левую руку, он направился к ближайшему столику, кое-как уселся и заказал бутылку рома.
Расплатившись за выпивку, мужчина не слишком удивился, обнаружив у себя в кошельке всего несколько шиллингов. Горстка монет? Да, но зато целая кипа расписок в том, что все счета Обри оплачены. «Нам не привыкать жить впроголодь», — сказал себе калека. Разве не оправился он после тайных интриг этой вкрадчивой, елейной испанки? Ба! Цезарь Альварес — тот давно мертв, и, похоже, в этом заслуга Морской Сирены. Боже, каким он был глупцом, что слушал Альвареса! Он сам, Дик Блэкхарт, был в то время знаменитым пиратом, грозой морей, но надо же было позволить этому прохвосту сделать себя частью некоего тайного замысла. И стоило всего лишь дать согласие, как жизнь вокруг мгновенно переменилась. И все из-за этой женщины! Из-за этой стервы, Морской Сирены! Но нет, он ей обязательно отомстит, даже если на то потребуется целая жизнь.
Дик подлил себе еще немного. Господи! Он уже почти потерял надежду разыскать ее, но, к счастью, однажды ему довелось услышать про новый игорный дом, названный «Морская Сирена». Ясно, что она находится где-то неподалеку. Дик отбрасывал одну идею за другой, пока, наконец, его не осенило: мальчишка Калеб! Можно использовать этого юнца и таким образом добраться до главной цели. А до него самого реально добраться, в свою очередь, только через оплату долгов Фаррингтона. Вот тогда-то уж эта знаменитая женщина-пират окажется в его, Дика, руках! Надо только действовать осторожно. В третий раз отступиться никак нельзя!
Еще одна кружка — и боль в левой руке стала понемногу стихать. Господи, сколько же лет назад эта сука прижала его к планширу, угрожающе размахивая своей абордажной саблей?! «Ну, как ты себя чувствуешь, Блэкхарт? — сказала она насмешливо. — Мясо-то на руке клочьями повисло. Защищайся получше, потому что я буду рубить ее до тех пор, пока не срежу все до самой кости!» Действительно, она сделала ложный выпад вправо, в тот же миг острие сабли вонзилось Дику чуть пониже плеча. Хруст ломаемой кости привел в восторг весь этот сброд, который испанка называла своей командой.
— Проси пощады! — потребовала Сирена. — Иначе я вышвырну тебя за борт!
— Не дождешься, — процедил Дик сквозь зубы.
— У тебя осталась только одна здоровая нога, — сказала испанка, поигрывая саблей. — Сдавайся, иначе я вынуждена буду тебя прикончить.
Блэкхарт даже не заметил, когда она успела рассечь ему ногу от бедра до самой ступни. Он потянулся за своей саблей. Сирена отскочила назад.
— У тебя не более секунды, чтобы сдаться!
Дик подался вперед, целясь острием прямо в грудь испанке. Однако та одним движением руки отбила его атаку и погрузила клинок прямо ему в живот.
Боль была едва переносима, но он все вытерпел и выжил, чтобы увидеть новый день… Потом еще один, еще… Сирена думала, что убила его, но старина Дик выжил. И будет жить дальше — по крайней мере, до тех пор, пока не увидит, как издыхает эта сука, как хлещет кровь из ее ран… И все-таки для начала он постарается ее унизить, помучить, и только потом…
Блэкхарт допил ром и посмотрел, как Фаррингтон, пошатываясь, с выражением крайнего испуга в глазах, выходит из пивной. «Что ж, у тебя есть все основания бояться!» — ухмыльнулся Дик Блэкхарт и, встав из-за стола, последовал за своей жертвой.
ГЛАВА 22
Сирена проснулась бодрой и хорошо отдохнувшей. Усевшись на кровати и потягивая крепкий, горячий кофе, она следила за тем, как фрау Хольц распахивает оконные рамы, чтобы впустить в комнату свежий утренний воздух и солнечный свет.
— Ах да, чуть не забыла… — пробормотала экономка с притворной небрежностью. — Сэр Лэнгдом просит, чтобы вы составили ему компанию за ленчем. Сам он сейчас торчит в библиотеке, — против собственной воли сменила тон фрау Хольц, — пьет виски…
«Как я ненавижу это животное», — подумала о супруге Сирена, подойдя к раскрытому окну и выглянув в сад. Она неожиданно вспомнила о том, как использовала против домогательств мужа единственное доступное ей оружие. Сразу же после брачной ночи леди Лэнгдом поняла, что, если она будет оставаться холодной как статуя, вялой и бесстрастной, у Стефана пропадет всякое желание. Увы, степень его возбуждения напрямую зависела от степени причиняемых Сирене мук. Но она закалила себя в последнее время и, даже когда муж в бешенстве колотил ее ногами, старалась не давать отпора. В таких случаях Стефан почти мгновенно терял интерес к занятиям любовью и с проклятиями удалялся к себе в комнату.
* * *Сирена едва могла дождаться ленча. Она надела бледно-розовое платье со скромным неглубоким вырезом, отороченным рюшем. Уложив волосы, испанка сбежала вниз по лестнице навстречу супругу. Боже, всего лишь один час в его обществе — и остаток дня она будет совершенно свободна.
Стол был накрыт самым тщательным образом — чувствовалась хозяйская рука фрау Хольц. На белой, безупречно выглаженной скатерти поблескивала серебряная посуда. Стефан уже сидел на своем месте и с жадностью поглощал грудинку. Когда в столовую вошла Сирена, он даже не поднял головы.
Усевшись напротив, испанка следила за супругом краешком глаза. Она почувствовала, что не может проглотить ни кусочка. Когда, ну когда же он заговорит? Ведь совершенно ясно, у него есть что-то на уме.
— Скажи мне, дорогая, — сказал наконец Стефан, медленно растягивая слова, — как ты собираешься провести сегодняшний день?
— Думаю, что поеду в город и увижусь со своей портнихой, — тихо ответила Сирена.
— Никогда не делай ничего подобного! Это портниха должна ходить к тебе, а не наоборот. Я не хочу, чтобы моя жена на глазах у всего города ездила к каким-то лавочникам. Так в свете не принято, — елейным голоском пропел Стефан. — Так что распорядись принять портниху у себя… Кстати, дорогая, я нахожу несколько странным, что ты совершенно не интересуешься моими делами, в частности открытием школы фехтования. Мне кажется, тебе следовало бы проявить в этом смысле некоторое любопытство, ведь самой идеей создания такой школы мы обязаны твоему доброму старому знакомому, барону Синклеру.
— Ну так как же идут дела в школе?
— Через две недели открытие. Я буду проводить занятия по понедельникам и четвергам. Допущены к обучению исключительно отпрыски богатых родителей. Цена, увы, не многим доступна… Знаешь, меня весьма впечатлила бронзовая табличка у входа, на которой выгравировано также и мое имя. Конечно, жалование до смешного невелико — так… гроши, в сущности. Но ведь я не из тех, кто нуждается в деньгах, не правда ли, дорогая? И все же мне необычайно приятно, что я согласился принять это предложение.
