Рексана Бекнел - Опасности любви
Почему-то Айвэн вспомнил слова сэра Джеймса. Как это было давно! Дети учатся у окружающих их взрослых быть честными или лживыми, щедрыми или скупыми, добрыми или злыми.
Ему нет дела до бабки, но нельзя подавать Дереку дурной пример. Дети ни в чем не виноваты.
Айвэн тяжело вздохнул.
– Вам надо присесть, – пробормотал он.
Старая графиня смотрела на него во все глаза, и впервые он не увидел в них холодного блеска. Ледяная синева вдруг растаяла. Когда-то в детстве он так мечтал об этом! А сейчас только удивился.
Он последовал за ней в малую гостиную. Дерек хотел пойти за ними, но Айвэн положил ему руку на плечо.
– Не прогоняйте меня! – попросил Дерек. – Меня все прогоняют… А куда мне деваться?
Айвэн потрепал его по плечу.
– Да я тебя не гоню. Я не задержусь. Честное слово.
Дерек вздохнул и кивнул, а Айвэну вдруг впервые в жизни стало стыдно. И он пообещал себе, что обязательно поговорит с мальчиком. Ведь Дереку только и нужно что немного внимания. И Айвэн дал себе слово, что впредь будет обращаться с ним так, как в детстве сам хотел, чтобы обращались с ним. Если, конечно, у него будет такая возможность. А пока надо поговорить с бабкой.
Он повернулся к графине и сложил руки на груди.
– Я слушаю. Что вы хотели мне сказать?
Айвэн не представлял себе, что нового может от нее услышать, и был как громом поражен ее словами:
– Я прошу прощения.
Руки его сжались в кулаки, но он заставил себя их разжать.
– Вы просите прощения? И вы думаете, это воскресит ребенка?
Старая графиня пошатнулась, словно от удара, и если бы не трость, то, наверное, упала бы. Ему даже захотелось броситься к ней и поддержать, но она быстро взяла себя в руки.
– Я прошу прощения за все эти годы. За то, что бросила тебя одного в школе.
Айвэн окаменел. Он не верил своим ушам. Она просит прощения? Да что же это такое?! Но уже поздно. Слишком поздно.
– Извинения приняты. Что-нибудь еще?
Старая графиня повалилась в кресло, на ее морщинистом лице отразилась мука.
– Ты имеешь полное право меня ненавидеть.
– Я вас не ненавижу, – сказал он и, пожалуй, не покривил душой: ему уже не хватало на это сил. – Мне просто нет дела до вас.
– Но тебе есть дело до Люси.
– Не втягивайте ее в это! Если бы вы оставили ее в покое, ничего бы не произошло. Она бы и сейчас носила в себе ребенка.
– Если бы я оставила ее в покое, вы бы никогда не встретились.
– А это как раз то, чего она хотела бы больше всего, – пробормотал Айвэн больше для себя, чем для нее.
Но, несмотря на возраст, у старухи был острый слух.
– Это она тебе сказала? – спросила графиня. – Она?
Айвэн меньше всего хотел говорить ей о том, что Люси вновь его отвергла. Что она освободила его от супружеских обязанностей. Что она предпочитает похоронить себя заживо в доме своего брата, чем остаться с ним. Ведь этой старухе было наплевать на его счастье, она только и знала, что требовать от него исполнения каких-то обязанностей.
Но бабка задела самую болезненную струнку – его чувства к Люси.
Айвэн подумал, что она и так скоро все узнает: Люси сама расскажет ей. Стараясь не выдавать своих чувств, он холодно произнес:
– Она хочет жить без меня. Она хочет вернуться в Сомерсет, к своей семье.
Он ждал, что старуха разозлится. Но она опустила голову, вытащила из рукава платок и поднесла его к глазам.
Айвэн, приготовившийся возражать, был сбит с толку. Могущественная вдовствующая графиня плачет?! Но когда она подняла голову, он и правда увидел слезы.
– Не отпускай ее, Айвэн. Умоляю тебя. Не повторяй моей ошибки. Не отказывайся от своего единственного шанса на счастье из-за глупой гордости. Ты будешь сожалеть об этом до самой смерти.
– Дело не в гордости, – с трудом выдавил он из себя. – Я ей не нужен. И никогда не был нужен.
Антония поднялась с кресла.
– Да она молится на тебя!
Айвэн невесело рассмеялся:
– Ошибаетесь, бабушка. Между нами нет ничего, кроме физического влечения, которое, кстати, вы так хорошо в свое время различили.
– Ты хочешь сказать, что она тебя не любит?
Айвэн вспомнил, как однажды Люси призналась ему в любви. Он тогда не поверил ей, а теперь выяснять что-нибудь было поздно.
– Было время, когда она считала, что любит меня.
– А ты? Ты любишь ее?
Айвэн ничего не ответил. Он не мог. Но молчание его словно придало сил старой графине – она вдруг неожиданно быстро подошла к нему. – Если любишь, так ей и скажи, Айвэн! Ведь она романтик. Несмотря на всю свою ученость, она самый настоящий романтик. Чтобы удержать ее, ты должен ей это сказать. Скажи ей, что ты ее любишь!
– Тоже мне, знаток! – отрезал Айвэн. – Да что вы понимаете в любви?! Впрочем, может быть, вы действительно любили своего мужа… Но, думаю, вы не удивитесь, если я вам не поверю.
Его сарказм покоробил ее, но не остановил. Графиня по-прежнему смотрела ему в глаза.
– Я наделала много глупостей в жизни, – сказала она. – И я уже не могу исправить ни одной своей ошибки. Прежде всего это касается моего жестокого отношения к тебе. Ты был перепуганным одиноким ребенком, а я не пожалела тебя. Я причинила тебе боль и страшно раскаиваюсь. Однако прошлое я изменить не могу. Зато я могу попробовать изменить будущее. Твое будущее.
Сколько лет Айвэн ждал этих простых слов, этой просьбы о прощении! А вот теперь они только еще больше разозлили его.
– Прошлое вы изменить не можете, – эхом отозвался он. – Что же до будущего… Я не хочу, чтобы у нас с вами было общее будущее!
Антония кивнула, тяжело вздохнув.
– Я понимаю. Но… но умоляю, не привноси свою ненависть ко мне в твои отношения с женой!
Айвэн взорвался:
– Эти две вещи никак между собой не связаны!
– Не связаны? – Глаза ее заблестели. – Тогда почему ты не можешь ее любить? А впрочем, все это глупости. Ведь ты же любишь ее, я это вижу. Все это видят.
Испарина выступила на лбу у Айвэна. Он сердито посмотрел на бабку, намереваясь осадить ее резким замечанием. Но вместо этого вымученно спросил:
– Если всем это видно, то почему она этого не видит?
– Ты должен сам ей об этом сказать, – отчеканила графиня. – Доверься ей, Айвэн. Открой ей свое сердце. Это единственное, что ей от тебя нужно.
Айвэн больше не хотел ничего слышать. Он не хотел ей верить. А вдруг она ошибается, и Люси не любит его? Что, если он отдаст ей свое сердце, а она все равно уедет? Тогда он окончательно потеряет свое достоинство. Самоуважение. То немногое, что осталось от его гордости. А впрочем, невелика потеря! Это ничто по сравнению с тем, что он может приобрести: любовь Люси.
Все еще глядя ему в глаза, графиня медленно произнесла: