Анна Грейси - Идеальный вальс
– Определенно.
– Никогда не слышала, чтобы кошки издавали подобные звуки. Если это кошки, в таком случае их кто-то мучает. Я очень люблю кошек.
Он посмотрел на нее исподлобья.
– Никто их не мучает.
– Но их крики... такое ощущение, что им больно.
Себастьян пробормотал что-то, но Хоуп не расслышала его. Однако произнесено это было с чувством.
– Что, прости?
– Им не больно. Они в полном порядке. А сейчас, думаю, нам пора вернуться к остальным. Они будут беспокоиться, не случилось ли с нами что-нибудь.
Он стал подталкивать ее к двери.
– Ммммм-рррр-яяя-ууууу!
Она остановилась, испытывая невероятное волнение.
– Откуда ты знаешь, что с этими кошками все в порядке? Звук такой, словно им ужасно больно.
Себастьян на секунду закрыл глаза, потом вздохнул и с мрачным усталым видом вымученно выдавил из себя:
– Этот звук похож на тот, который издают кошки, когда совокупляются.
Совокупляются? Она в изумлении прикрыла ладонью рот. Затем, представив это, поняла, почему он был так сильно смущен. Если бы их не прервал крик совокупляющихся кошек...
Себастьян выглядел настолько мрачным и неприступным, что Хоуп не осмелилась ничего сказать. Она позволила ему завернуть себя в надежный кокон бархатного плаща и проводить к двери, его рука мягко покоилась на ее спине, где все горело, словно на ней поставили клеймо.
– Муууу-рррр-яяя-ууууу!
Негромкий звук все же долетел до нее.
Себастьян тут же остановился.
– Ты... с тобой все в порядке? – он склонился над нею, пытаясь в темноте увидеть выражение ее лица. – Я сожалею. Знаю, я не должен был делать то, что я сделал. Я... я потерял голову, лишился рассудка...
– Ммммм-рррр-яяя-ууууу!
– Проклятые кошки! – взорвался он.
– Определенно, я тоже так думаю, – пробормотала девушка и хихикнула.
Он недоверчиво посмотрел на нее.
– Ты... ты смеешься?
– Я знаю, я не должна, знаю... но ты должен признать, это забавно. Здесь были мы... и здесь были они... и...
– Ммммм-рррр-яяя-ууууу!
Она снова хихикнула, прислонившись к нему в приступе веселья.
– Они выбрали не самое удачное время, но...
Увидев выражение его глаз, она успокоилась. Хоуп приподнялась и взяла его лицо в свои ладони.
– О, пожалуйста, не надо так смотреть. Я нисколько не сожалею о том, что сейчас произошло. Случилось чудо! Благодарю тебя за то, что спас меня из моего собственного ада, – она мягко поцеловала его в губы. – И спасибо за то, что показал мне дорогу к моим собственным небесам. Мы не совсем достигли их врат сегодня вечером, но мы достигнем... разве нет, Себастьян?
Он уставился на нее, потеряв дар речи. Его лицо было мрачным и строгим, только крошечный мускул дергался на подбородке. Он не произнес ни слова, просто притянул ее к себе, крепко обняв на долгий, долгий миг.
– Ты действительно так считаешь? – слегка грубовато спросил он.
– Да.
Это прозвучало как клятва.
Ее тихий ответ заставил его снова сжать ее в своих руках, зарыться лицом в ее волосы. Затем он поднял ее лицо и подарил ей глубокий, восхитительный поцелуй, после чего посмотрел ей в глаза и просто сказал:
– Мы достигнем небес. Обещаю тебе.
Они нашли Джайлса и леди Элинор, молча сидящими рядом друг с другом, на нижней ступеньке лестницы. Леди Элинор подпрыгнула.
– Как вы себя чувствуете, мисс Хоуп? Я так беспокоилась, что вы...
Хоуп обняла ее.
– Спасибо, теперь я в порядке, Элинор. Так мило с вашей стороны ждать меня и к тому же в таком неудобном месте.
– Да, а что вы двое делаете здесь? – спросил Себастьян.
Леди Элинор выглядела очень растерянной.
– Следим за вашей репутацией, – ответил Джайлс. – Миссис Дженнер и мисс Фейт собирались, словно вихрь, примчаться сюда и посмотреть, как мисс Хоуп, но я объяснил, что леди Элинор и я все время будем с вами. Мисс Фейт убедила компаньонку возвратиться в ложу.
– Превосходно, – произнесла Хоуп. – Фейт знает, что я терпеть не могу, когда миссис Дженнер начинает суетиться. – Она быстро и застенчиво посмотрела на Себастьяна и добавила: – В нашем небольшом путешествии на крышу не было ничего непристойного.
И ощутила, как начала краснеть.
Взглянув на Себастьяна, Джайлс изогнул бровь, но всего лишь произнес:
– Конечно, нет. Хотя это, разумеется, не мое дело.
Леди Элинор почувствовала себя неуютно.
– Это не пройдет незамеченным. Мы отсутствовали, по крайней мере, двадцать пять минут и пропустили большую часть второго акта.
– Мне так жаль, леди Элинор. Я знаю, как сильно вы любите оперу...
– О, ничего, все в порядке, – небрежно прервал ее Джайлс. – Леди Элинор и я не впустую потратили это время, пытаясь узнать друг друга получше, не так ли, леди Элинор?
Леди Элинор густо покраснела. Она обратилась к Хоуп:
– Я волновалась за вас.
Хоуп сжала ее руку.
– Спасибо. Это... это... так глупо с моей стороны. Я просто не могу находиться в замкнутом темном месте.
– В этом нет ничего глупого, – проворчал Себастьян позади нее.
Его слова согрели ее. Так же, как и его рука, лежащая на ее спине всю дорогу, пока они шли к своим местам.
***
– На что это похоже, близняшка? – спросила Фейт задумчивым голосом, когда они готовились ко сну тем же вечером.
Хоуп быстро обернулась. Не может быть, чтобы ее сестра смогла почувствовать это – то, что она испытала в объятиях мистера Рейна на крыше.
– Что?
Фейт сворачивала свою сорочку и не выглядела смущенной.
– Когда ты влюблена, – она приподняла голову, – ведь ты влюблена в мистера Рейна, не так ли?
Хоуп заколебалась.
– Я знаю, что ты позволила ему поцеловать себя. Я поняла это, как только ты вошла в ложу. – Она вздохнула. – О, Хоуп, ты светилась так, словно тебя изнутри освещали сотни свечей. Такая красивая и такая счастливая. И это после пережитого ужаса... – Она мягко улыбнулась. – Это должна быть любовь. Такая, как обещала мама.
Хоуп кивнула и внезапно прослезилась, судорожно обнимая свою сестренку.
– Да, – прошептала она. – Я действительно люблю его. – До сих пор она еще ни разу не произносила этих слов. Хоуп вновь обняла свою близняшку. – О, Фейт, я люблю его.
Она никогда и ни с кем не чувствовала того, что почувствовала с Себастьяном.
– По-настоящему?
Хоуп кивнула.
– По-настоящему.
– И он тот, о ком ты мечтала и кого видела во сне?
– Не знаю, и мне это не важно. Мечта больше не имеет значения. Я люблю его.
Фейт от изумления открыла рот.
– Как ты можешь говорить, что мечта не имеет значения? Имеет. Еще как имеет!
