Мэри Бэлоу - ПРОСТО ЛЮБОВЬ
– Нет.
– Моя мать пишет мне каждое рождество и каждый день рождения. Она никогда не рассказывает ничего важного, и ни разу не упоминала Дэвида, хотя когда я пишу ей, то рассказываю о нем все.
– Но она все-таки пишет, – заметил он.
– Да.
– Я скажу тебе, что бы я сделал, – сказал Сид, снова целуя ее волосы, – если бы Альберт Мор был все еще жив. Я нашел бы его и отрывал бы ему конечность за конечностью, даже, несмотря на то, что у меня всего одна рука.
Она сдавленно хихикнула.
– Вот как? – спросила она. – В самом деле? Мне почти жаль его. Почти.
Несколько секунд они лежали молча.
– О чем я никогда не могу думать спокойно, – призналась Энн, – так это о том, что Дэвид – его сын. Он даже выглядит как он. Я очень стараюсь этого не замечать. Я даже не знала, что готова признать это вслух, пока слова не вырвались сами. Он так похож на него.
– Но Дэвид – не Альберт, – сказал Сиднем. – Я – не мой отец, Энн, а ты – не твоя мать. Мы совсем другие, даже если наследственность порой сказывается на внешности. Дэвид – это Дэвид. Он не похож даже на тебя.
Она вздохнула.
– Как погиб Альберт Мор? Помимо того факта, что он утонул?
– Ох, – он слышал, как Энн прерывисто вздохнула. – Я уже была беременна и жила в деревне. Однажды вечером леди Частити Мор зашла ко мне и сообщила, что Альберт и Джошуа поплыли рыбачить. Джошуа, по всей видимости, поссорился с ним из-за того, что случилось. Но леди Частити, сестра Альберта, собиралась пойти на пристань, чтобы дождаться их возвращения. Она узнала правду – от Пруденс, надо полагать. Она взяла с собой пистолет. А я пошла за ней.
– Его застрелили? – спросил Сиднем.
– Нет, – ответила она. – Когда лодка вернулась, Джошуа сидел на веслах, а Альберт плыл рядом. По всей видимости, он спрыгнул, когда Джошуа пригрозил ему. Джошуа, так и не заметив нас, развернулся и уплыл прочь, убедившись, что Альберт без труда выберется на берег, но леди Частити подняла пистолет и не позволила Альберту выйти на сушу, пока он не пообещает признаться во всем отцу и навсегда уехать. Он посмеялся над ней и уплыл. Ночью была гроза. Он так и не вернулся. Тело его обнаружили позднее.
– Ох, – вздохнул Сиднем.
Иногда казалось, что справедливость все-таки существует.
Какое-то время они лежали в тишине.
– Я разорву Генри Арнольда на части, если хочешь, – сказал он, наконец. – Что скажешь?
– О, нет. – Энн тихо засмеялась и коснулась его лица – изуродованной стороны – ладонью. – Нет, Сиднем. Я давно перестала его ненавидеть.
– И любить тоже перестала? – мягко спросил он.
Она откинула голову и поглядела на него. Щеки ее залились краской, глаза покраснели: она была очаровательна.
– О, да, – сказала она. – Да, перестала. И теперь я рада, что у него не хватило смелости стать на мою сторону. Если бы он сделал это, то не было бы тебя.
– А это было бы так плохо?
– Да. – Она легко пробежалась пальцами по его щеке. – Да, плохо.
И повернулась на бок, чтобы поцеловать его в губы. Сид почувствовал, как его охватывает возбуждение.
– Это трудно понять, – сказала она, – но если бы всего плохого, что случилось с нами в жизни, не произошло, мы бы никогда не встретились. Мы не были бы сейчас здесь. Но ведь это так?
– Так, – отозвался он.
– Значит, оно того стоило? Пройти через все, через что нам довелось пройти, чтобы быть сейчас вместе?
Он не мог представить свою жизнь без Энн.
– Оно того стоило, – ответил он.
– Да, – сказала она, – да.
Она внимательно посмотрела на Сида.
– Займись со мной любовью.
Он ответил на ее взгляд, и Энн облизнула губы.
– Здесь так светло и тепло, – сказала она. – Кажется, что здесь так чисто. Я хочу снова почувствовать себя чистой. Не могу поверить, что не испытывала этого чувства целых десять лет. Как глупо, да? Я чувствую себя такой… запачканной.
– Ш-ш-ш, Энн. – Сид тоже перекатился на бок и прижался к ее губам своими. – Не расстраивайся.
– Займись со мной любовью. Сделай меня снова чистой. Пожалуйста, сделай.
– Энн, – прошептал он. – О, любимая.
– Но, может, ты не хочешь. Я была…
Его поцелуй заставил ее замолчать.
Она даже не подозревала, что чувствовала себя грязной. Обида, отвращение, несправедливость, боль были безжалостно задвинуты в дальний уголок ее души, ввиду необходимости жить дальше, вернуть себе чувство собственного достоинства, зарабатывать на жизнь и растить сына.
Она никогда ни с кем не говорила об этом. Никогда не позволяла себе даже думать об этом. Заставила себя забыть о своих страданиях. До сегодняшнего дня она никогда не плакала.
Но слезы облегчили боль, позволив ей все оставить в прошлом – Альберта Мора, Генри Арнольда, Сару, родителей. Все.
И теперь осталась лишь Энн, которая все это пережила и нашла утешение рядом с другой одинокой душой, с человеком, чья жизнь так же перевернулась с ног на голову, как и ее – из-за независящих от него обстоятельств. Теперь он был рядом с ней – Сиднем Батлер, ее муж, ее возлюбленный.
И они находились в этом прекрасном месте только вдвоем посреди красоты и тишины.
Все было чудесно – кроме ощущения, словно она никак не могла очиститься от грязи.
И все же чистота, покой и счастье наконец-то оказались достижимыми. Все они заключались в силе любви. Энн протянула руку к Сиднему, чувствуя, как ее накрывает любовь, выходящая за пределы просто романтических чувств. Теперь она знала, что ее тоже могут любить, что она, наконец-то, этого достойна.
Даже если он не мог предложить ей той любви, о которой мечтала каждая женщина…
Ей было все равно.
Он был Сиднемом и мог…
– Сделай меня чистой, – выдохнула она в его губы.
Он продолжал лежать на боку, глядя на нее, когда приподнял ее юбки, расстегнул брюки и стал гладить живот и ноги, и внутреннюю сторону бедер этими чудесными, длинными пальцами левой руки. Энн смотрела в его лицо, такое красивое, несмотря на ожоги и шрамы – нет, красивое из-за них, благодаря тому, каким человеком они его сделали. А над ними на чистом голубом небе сияло солнце.
Он коснулся влажного местечка между ее бедер.
– Ты готова, Энн? – спросил он.
– Да.
Сид закинул ее ногу себе на бедро, подвинулся и медленно вошел в нее. Он откинул голову, чтобы все время смотреть ей в глаза.
Это было потрясающе. И это Сиднем был в ней. Энн сжала ноги, удерживая его глубоко внутри себя, и улыбнулась.
– Да, – прошептала она.
Может, думала она в последующие несколько минут, Сид и не выбрал бы ее в спутницы жизни, если бы у него был свободный выбор, но несмотря ни на что он был мужчиной, полным любви, нежности и сострадания. Он любил ее медленно, глубоко, ритмично, очень осторожно, глядя ей в глаза. Она закусила нижнюю губу, когда вихри удовольствия и изумления поднялись из глубины ее существа и наполнили всю ее теплом и светом, пока внутри не осталось ни следа уродства, ненависти или горечи.
