Лиза Клейпас - Люби меня в полдень
— Посмотри на меня, — прошептал он, и она, подняв ресницы, распахнула глаза, открывая ему свою душу.
Он подхватил её ладонью под затылок, приник к её губам и вошёл в неё так глубоко, как не входил никогда прежде. Она приняла его, обвила его руками и ногами, цепляясь за него всем телом. Ритм стал жёстким, быстрым, диким, необузданным, он подчинялся стремительному жадному движению её бёдер. Она выгнулась дугой, и её забила дрожь, её плоть сжимала его в конвульсиях долгожданного, изматывающего освобождения.
Некоторое время они не могли двигаться. Кристофера переполняло чувство удивительной открытости, незащищённости. Его рука блуждала по телу жены, ведомая не желанием, но благоговением. Беатрис потянулась и обвила ногой его бёдра, положила ему руку на грудь. Потом приподнялась и потёрлась губами и носом о волосы на его груди. Он лежал неподвижно, позволяя ей играть и исследовать его, как ей вздумается.
Когда они наконец встали с постели, их одолела эйфория. Кристофер настоял на том, чтобы лично искупать её, вытереть и расчесать ей волосы. Она сходила за его халатом и сидела рядом с ванной, пока он купался сам, время от времени наклоняясь, чтобы украсть его поцелуй. Они придумывали друг для друга ласковые прозвища. Мелочи семейной жизни, бессмысленные и вместе с тем исполненные глубочайшего смысла. Они собирали их, точно так же, как собирали слова или воспоминания — всё, что казалось им особенным.
Беатрис потушила все лампы, кроме одной, на ночном столике.
— Пора спать, — прошептала она.
Кристофер стоял на пороге и наблюдал, как его жена укрывается одеялом, а слабо заплетённая коса змеится у неё по плечу. Она смотрела на него взглядом, который успел уже стать для него привычным... терпеливым и ободряющим. Взглядом Беатрис.
Даже целая жизнь рядом с такой женщиной — это пугающе мало.
Кристофер глубоко вздохнул и решился.
— Я лягу слева, — сказал он и погасил последнюю лампу.
Лёг в постель рядом со своей женой и обнял её.
И они спали вместе до самого утра.
Эпилог
26 июня 1857
Гайд Парк, Лондон
Кристофер с другими бойцами стрелковой бригады ждал на широкой поляне в северной части Гайд-парка. Поле, шириной в полмили и длинной в три её четверти собрало девять тысяч солдат, представляющих всю силу английской армии. Моряки, драгуны, стрелки, гусары, рейтары, артиллеристы — кого там только не было! Всё вокруг сверкало в лучах яркого солнца. Утро выдалось тёплое и ясное, солнце, казалось, решило поджарить разом сто тысяч человек, ожидающих начала первой церемонии вручения креста королевы Виктории.
Солдаты в полной униформе ужасно страдали. Одни от жары, а иные от зависти.
— У нас самая уродливая форма во всей Империи, — проворчал один из стрелков, оглядывая блестящий наряд стоявших по соседству гусаров. — Ненавижу этот мрачный темно-зелёный цвет.
— Бегая туда-сюда по передовой в золотом и алом ты бы стал неплохой мишенью, — ответил другой стрелок с упреком. — Тебе бы живо задницу отстрелили.
— А мне плевать. Женщинам нравятся красные мундиры.
— Ты предпочитаешь женщину неотстреленной заднице?
— А ты нет?
Другой солдат ничего не ответил, и это положило конец спору.
Кристофер слабо улыбнулся. Он бросил беглый взгляд на навес, установленный недалеко от галереи Гросвенор-гэйт, где сидело семь тысяч счастливчиков, купивших билеты. Беатрис была там вместе с остальными Хатауэйями, а ещё там сидели дедушка, Одри, двоюродные сёстры и братья. После окончания этой хорошо продуманной и никому не нужной церемонии, Кристофер вместе со всем своим шумным семейством отправится в отель «Ратледж». Там их ждёт семейный ужин, праздник и веселье. Гарри Ратледж намекнул, что приготовил для всех некое особенное развлечение. Зная Ратледжа, их могло ожидать что угодно: от оперного трио до группы дрессированных обезьянок. Со всей очевидностью можно было сказать только, что раз Хатауэйи в Лондоне, ужин непременно пройдёт шумно, суматошно и весело.
На этот семейный ужин приглашён также и Марк Беннетт, который недавно продал свой патент и как раз готовился вступить во владение небольшой торговой флотилией своей семьи. Ему потребовались многие месяцы, чтобы оправиться от нанесённых войной травм, и выздоровление пока отнюдь нельзя было назвать полным. Однако, продолжительное пребывание в доме Феланов принесло ему неоценимую пользу. Беннетт потихонечку восстанавливал свой душевный покой — необходимый, хотя и болезненный процесс. Друзья оказывали ему поддержку и понимание, и он постепенно становился самим собой.
Теперь он всё больше и больше походил на лихого, остроумного повесу, каким и был когда-то. Долгие верховые прогулки по деревенским полям вернули его щекам здоровый румянец, а мускулам — былую силу. Даже после возвращения в родовое поместье, в Глочестершир, Беннетт часто приезжал к Кристоферу и Беатрис в Ривертон. И так получилось, что в один из этих приездов он встретил у них Одри.
Её реакция на высокого, темноволосого солдата в отставке изрядно всех поразила. Кристофер никак не мог понять, почему его энергичная невестка внезапно становилась застенчивой и неловкой, лишь только Беннетт оказывался рядом с ней.
— Всё потому, что он — тигр, — с глазу на глаз объясняла ему Беатрис. — А Одри — лебедь. Лебеди всегда нервничают в присутствии тигров. Он ей очень нравится, но она считает, что ей не пристало водить компанию с подобными джентльменами.
Беннетт со своей стороны, похоже, сильно увлёкся Одри, но всякий раз, когда он пытался с нею сблизиться, она отступала.
А потом они вдруг внезапно стали добрыми друзьями. Вместе катались верхом, отправлялись в пешие прогулки и часто писали друг другу, когда находились врозь. В Лондоне их постоянно видели в компании друг друга.
Заинтригованный изменениями в их доселе напряжённых отношениях, Кристофер спросил Беннетта, в чём причина столь внезапного превращения.
— Я сказал ей, что от полученных на войне ранений стал импотентом, — ответил Беннетт. — Это её здорово успокоило.
Кристофер в ужасе спросил:
— Это правда?
– Нет, чёрт побери, — возмущенно ответил Беннет. — Я сказал это только потому, что она от меня шарахалась. И это сработало.
Кристофер сардонически усмехнулся:
— А ты собираешься когда-нибудь открыть ей правду?
Губы Беннетта тронула хитрая улыбка.
— Возможно, я вскоре позволю ей меня излечить, — признался он. И увидев выражение лица Кристофера, торопливо добавил, что намерения у него исключительно честные.
