Элизабет Грегг - Ангел мести
Тресси вздохнула во сне и, что-то пробормотав, теснее прижалась к нему. Рид обнял ее, страшась в душе того дня, когда должен будет поведать ей всю правду о своей трусости и низости. Он долго еще не мог уснуть.
* * *Наутро Рид оседлал чалого жеребца, сунул в карман кисет с найденным золотом и крепко поцеловал Тресси.
– Ружье я оставлю тебе, – сказал он. – И постараюсь не задерживаться.
Она сжала его ладонь, затем поднесла ее к своим губам.
– Со мной ничего не случится, – сказала она. – А вот ты будь осторожен, не то после той истории с казнью, чего доброго, угодишь за решетку.
– Я-то? – Черные глаза Рида блеснули. – С какой стати? Я же был всего лишь невинным зрителем, в отличие от некоторых. – И улыбнулся, увидев ее сердитую гримаску. – Да оставь, Тресси, они давным-давно утихомирились. К тому же здесь нет ни солдат, ни слуг закона. Все будет в порядке, вот увидишь.
– Ты взял список?
Рид кивнул и похлопал по карману рубашки.
– Я люблю тебя, детка. Ну, ничего не бойся.
– Не буду. – Тресси отступила на шаг, и Рид вскочил в седло. Миг спустя чалый уже вброд пересек ручей и направился к дороге.
Тяжело вздохнув, Тресси вошла в воду и принялась зачерпывать со дна горсти песка. Покуда жара не спадет, она поищет золото, а уж потом, по вечерней прохладе, отправится в лес за ягодами. Тресси, правда, не знала, какие ягоды встречаются в здешних местах. На плато Озарк сейчас, должно быть, зловредные колючие заросли усыпаны спелой до черноты ежевикой и лесные поляны красны от сочной, сладкой брусники. Она вспомнила терпкие красные сливы, которыми лакомилась прошлым летом вместе с юной индианкой по имени Горький Листок. Может быть, и здесь растут такие же. Пожалуй, вначале нужно поставить на огонь бобы.
Она разворошила раскаленные угли, подвесила над ними котелок и принялась горстями насыпать в воду сухие бобы. Поглощенная этим занятием, Тресси не услышала шагов. Она вообще не подозревала, что здесь кто-то есть, покуда сильная рука не обхватила ее сзади стальным кольцом. Мешок накренился, и бобы посыпались на землю. Неизвестный легко оторвал Тресси от земли, стиснув так, что она едва не задохнулась.
– Тихо, цыпочка, – выдохнул он, обдав шею Тресси жарким зловонным дыханием, – тихо, не то, ей-богу, хребет сломаю!
И для вящей убедительности напавший так сильно сдавил ее грудь, что девушка обвисла в его руках, потеряв сознание.
Продолжалось это, как видно, недолго. Когда она очнулась, незнакомец нес ее к лужайке, где паслись чалая кобылка и ослик. Тресси вонзила зубы в волосатую руку врага, лягнула его босыми ногами, но тот лишь густо, оглушительно захохотал.
– Что тебе нужно? Отпусти! Ты что, спятил? – выдохнула Тресси, хватая ртом воздух. В груди у нее ныло, и она боялась, что опять потеряет сознание. Неужели этот мерзавец решил украсть их золото?
Он ничего не ответил, лишь проворчал что-то и перехватил Тресси поудобнее, чтобы не дать ей лягаться. Проще говоря, сунул ее под мышку головой вперед, словно мешок с мукой. Перед глазами Тресси размеренно двигались могучие ноги в промокших сапогах из оленьей кожи. В ноздри ей ударила едкая вонь прогорклого жира.
– Оставь сейчас же! – что есть силы крикнула девушка. – Кто ты такой?! Отпусти меня!
И вдруг умолкла, с изумлением увидев, что на лужайке рядом с чужим вороным жеребцом переминается с ноги на ногу ее собственная оседланная кобылка. Когда только этот человек успел оседлать ее? Видно, когда Рид был еще в лагере, не иначе – не так уж давно он уехал. Господи, да ведь это и есть их таинственный преследователь! Тот самый невидимка, который допустил несколько оплошностей, но так ни разу и не попался им на глаза!
Великан швырнул девушку на седло, да так грубо, что она больно ударилась бедром о луку.
– А ну сядь как следует? Мне тебя привязать или будешь паинькой?
Позднее Тресси поняла, что, сумей она совладать с собой тогда, ей пришлось бы не так худо. Впрочем, она и прежде не умела держать язык за зубами.
– Паинькой?! – гневно выпалила она. – Да я размозжу тебе камнем башку – пускай только случай подвернется!
И похититель, само собой, связал ей ноги, пропустив сыромятную веревку под брюхом чалой, а потом привязал запястья Тресси к луке седла. Затянув узлы так туго, что она закричала от боли, он сказал:
– Ну вот, теперь хочешь не хочешь, а присмиреешь.
И в этот самый миг Тресси наконец узнала этого человека. Это была уже не игра воображения, как в случае с доктором Гидеоном, не наваждение, когда в каждом здоровяке ей мерещились знакомые черты. Перед ней стоял во плоти Доул Клинг, такой же трус и мерзавец, как недоброй памяти Ивэн Мэджорс. Но… как Доул оказался здесь и что ему надо от нее?
– Грязный убийца! – сквозь зубы процедила она.
– Закрой рот, цыпочка, не то я заткну его кляпом, и как следует! Ну, уразумела?
В глазах у Тресси закипели слезы, и она, цепенея от ужаса, закивала с такой силой, что зубы выбили дробь. Значит, Доул Клинг пришел не за золотом, а за ней самой. Но почему, зачем? Что ему надо?!
Привязав Тресси к седлу, Клинг вернулся к лагерю и, к безмерному изумлению девушки, принялся чертить что-то палкой на сырой земле. Потом пинком опрокинул котелок и вытряхнул из мешка сухие бобы. Значит, хочет, чтобы Рид сразу понял: с ней случилось неладное. Тресси могла лишь гадать, зачем это нужно Клингу, но спросить боялась – вдруг он исполнит свою угрозу насчет кляпа?
Они ехали большим трактом, но недолго. Вскоре Клинг свернул направо, на узкую, едва различимую тропку, которая поднималась все выше и выше в горы. Впереди синеву неба прорезали снежные пики гор. Скоро в этих краях начнутся дожди и грозы, а потом и до снега недалеко. Тресси втайне боялась, что не доживет до первых снегопадов. Но, может быть, Рид отыщет их. Он хороший следопыт. Да и Клинг, непонятно почему, нисколько не старается замести следы.
На ночлег они остановились в небольшой ложбинке, заросшей белыми маргаритками. Посреди нее мерцало зеркальной гладью округлое озерцо. На опушке леса шелестели под ветром золотистые осины, и ветер этот, холодивший кожу Тресси, пахнул сыростью и снежным туманом.
Клинг отвязал девушку и грубо столкнул ее с седла. Закричав от боли, она рухнула наземь и долго лежала в жесткой траве, растирая ноющие, занемевшие ноги. Потом попыталась встать и еле удержалась на ногах. Клинг погонял вороного почти весь день, без перерыва, хотя дважды давал пленнице воды.
– Мне нужно отойти, – сипло проговорила она.
– Никуда ты не пойдешь.
– Да я не о том. Мне надо… ну, помочиться. Доул Клинг окинул ее пристальным взглядом, сощурив светлые глаза.
