Елена Арсеньева - Роковая дама треф
– Вы спасли меня сударь, но… но почему?!
Ей показалось, что темные глаза под морщинистыми веками предательски повлажнели, прежде чем нотариус де Мон улыбнулся невесте:
– Вы здесь не так давно, моя дорогая, и еще не знаете, какие диковинные штуки выделывает с людьми этот проклятый мистраль. Мадам Маргарита даже рассталась из-за него с жизнью. Плиний [86], к примеру, рассказывал, будто в случаях мистраля древние садились в масляные ванны, дабы уберечься от его разрушительного воздействия. А у меня, представьте, масляной ванны не оказалось. Вот я и не уберегся от любви с первого взгляда… Остается только молиться, чтобы это оказалась моя последняя любовь!
3. Супружеская жизнь
Через неделю после описываемых событий новая карета господина де Мона (прежняя оказалась мала для трех человек и багажа, потому пришлось спешно вызывать в Бокер из Парижа другую) въехала в Понт-ан-Руайан, маленький городок на берегу Бурны. Река эта, отличающаяся прозрачностью и красотой своих вод, протекает, бурля, через городок и образует несколько водопадов, а знаменита тем, что в ней ловят прекрасных форелей.
Однако нашим путешественникам было не до рыбной ловли. Они даже не обратили внимания на забавную достопримечательность городка: около каждого дома можно было заметить какие-то маленькие трубы, которые спускались прямо в реку, и, что еще более странно, совсем рядом с ними, на окнах, виднелись многочисленные деревянные ведерца, висевшие на железных цепочках, перекинутых через блок. Жители, ничтоже сумняшеся, постоянно черпали этими ведерцами необходимую им воду.
Итак, карета пронеслась по замощенной главной улице Понт-ан-Руайана и остановилась возле постоялого двора. Выбежавший навстречу хозяин увидел высокого молодого мужчину, который вынес из кареты красивую, нарядно одетую даму и потребовал лучшую комнату для больной. Дама была без чувств, и лицо молодого человека выражало крайнюю обеспокоенность. Хозяин принял его за мужа дамы и, порадовавшись, что воспетая трубадурами Прованса любовь еще не вся канула в легенды, указал дорогу, заметив при этом, что из кареты появился еще один постоялец: небольшого роста и почтенного вида старик. Очевидно, это был отец молодой дамы, ибо его лицо выражало такую же обеспокоенность, как и лицо молодого человека. «Великая сила – родительская любовь!» – подумал трактирщик, который любил иногда выразить свои жизненные наблюдения в нескольких словах, однако вскоре выяснилось, что наблюдательность его изрядно подвела, ибо старик-то как раз и оказался мужем, а молодой человек – всего лишь кузеном внезапно заболевшей дамы. Последний справился у хозяина, где живет местный доктор, и кинулся за ним со всех ног, а вскоре они появились вместе, причем казалось, что беспокойство кузена передалось доктору, который поспешно подошел к больной. Супруг дамы пожелал присутствовать при осмотре, ну а любопытный хозяин припал к известной только ему щелочке между панелями, так что мог слышать все происходящее и видеть почти все.
Из-за ширмы, где стояла кровать дамы, доктор вышел с нахмуренным лбом и поджатыми губами. «Плохо дело!» – подумал хозяин, мысленно утирая слезу, и тон доктора подтвердил его опасения.
– Так сказать, дела у нашей больной не очень хороши. У нее… э-э… delirium tremens [87].
Старый муж, услышав о таком диагнозе, чуть не упал со стула и не сразу смог пробормотать:
– Белая горячка?! Слава богу, что не черная оспа!
– Слава богу! – с жаром отозвался кузен.
Доктор же насторожился:
– Вы не чужды латыни?
– В некоторой степени, – сухо отозвался старик. – Но медицинская латынь – не мой конек. Поэтому я вам вполне доверяю.
Надо полагать, латынь доктора тоже небезупречна, потому что после этих слов нотариус заметно приободрился, и трактирщик заметил, как старик и кузен дамы обменялись понимающими взглядами. «Par nobile fratrum!» [88] – подумал бы трактирщик, если бы тоже знал латынь, однако он-то точно был ей чужд, а потому чуть не уснул на своем наблюдательном пункте, пока слушал, что при такой болезни, как у мадам, si gravis brevis, si longus levis [89], но если следовать рекомендациям, больная очень скоро опять будет in optima forma [90].
– Они вам скажут по-латыни, что ваша дочь больна, – буркнул старик, как пишут в пьесах, «в сторону».
Затем трактирщик услыхал:
– Позвольте, сударь, я чего-то не понял… Значит, эта дама – все-таки ваша дочь?
– Эта дама – моя жена. А это – Мольер [91], – рассердился старик, так двинув подбородком, словно показывал на кого-то, стоявшего в углу.
Лекарь оглянулся – в углу никого не было. Трактирщик отшатнулся от щели, ибо испугался, что его заметили. Но ни тот, ни другой не обнаружили человека по имени Мольер и с испугом посмотрели на молодого кузена. Тот сделал очередной энергично-успокоительный кивок, и оба вернулись к своим прежним занятиям: трактирщик – к наблюдениям, а доктор – к рассуждениям, по-прежнему сводившимся к abstractium pro concreto [92], как сказал бы всякий, кто тоже не чужд латыни. Все-таки можно было понять, что болезнь дамы (та самая delirium tremens) проистекает от дорожной усталости и угнетенного душевного состояния…
– …и беременности, – подсказал супруг, и доктор едва не выронил свою слуховую трубку.
– Ах, да она еще и беременна? Поздравляю вас, друг мой, поздравляю! – проговорил он с жаром, обращаясь к старику. – Ну, коли госпожа беременна, так и говорить не о чем! Для нее лучшее лекарство – покой. Успокоится ее нервическая усталость – излечится и болезнь.
– Да? – удивился муж. – А я полагал, что в здоровом теле – здоровый дух…
– О, да вы материалист, сударь! Дух вторичен, да? – снисходительно улыбнулся врач. – Очень может быть, что так. А вообще-то все мы, когда здоровы, легко даем хорошие советы больным.
– И здоровым тоже, – согласился супруг. – Итак, понадобятся какие-то лекарства?
– Я принесу их позже. Они не столь необходимы, как спокойный сон. Как говорится, лечит болезни врач, но излечивает природа. Я рекомендовал бы оставить госпожу одну. Нет, конечно, ей нужен присмотр, однако я… меня призывают дела… прочие больные… – Он замялся, даже не подозревая, что привел в полное смятение хозяина постоялого двора. «Милосердный боже, – думал тот, – да не эпидемия ли у нас?! Отродясь не было двух больных кряду за один месяц!» – Я хотел бы знать только одно: кто из вас особенно крепко любит госпожу? – Врач кивком указал на ширму, а потом пристально воззрился на оторопевших от такой неприличной прямоты мужчин.
– Я нахожу ваш вопрос оскорбительным, сударь! – заявил наконец кузен. – Конечно же, родственные чувства гораздо сильнее чувств супружеских…
