Жюльетта Бенцони - Ночные тайны королев
– Занимайся лучше своей цифирью, – смеялся Иоганн. – Я сделал тебя министром финансов – вот ты и думай о деньгах. А прочее – это не твоя забота.
Рантзау, под чьим командованием находилась армия, начал вводить там новые порядки. Тогда же были повсеместно отменены пытки, учреждены приюты для бездомных детей и объявлено, что граждане должны без промедления стать религиозно терпимыми.
Страна взирала на происходящее сначала с недоумением, потом с раздражением и, наконец, с ненавистью. Когда выяснилось, что тройка правителей собирается вводить конституцию и превращать Датское королевство в конституционную монархию, вспыхнуло вооруженное восстание.
Недовольны были все сословия – и аристократы, и горожане, и даже крестьяне. Слова математика о коконе и бабочке оказались пророческими. Освободителей проклинали и предавали анафеме.
Рантзау, самый осторожный из троих, вовремя почуял опасность и переметнулся во вражеский стан. По его мнению, «лекаришка» слишком уж о себе возомнил.
Штруензее действительно не помешала бы некоторая умеренность. Восемнадцатого июля 1771 года он назначает себя первым министром, а уже двадцать второго становится графом (пожалуй, несколько экстравагантно для борца за равенство!) и рыцарем королевского ордена Данеборг. Его любит королева – и потому он возносится все выше и выше и в конце концов оказывается там, где воздух слишком уж разрежен и где трудно дышать. Разве можно с такой высоты рассмотреть Рантзау, который – размером с муравья – суетливо копошится далеко внизу?
Предав дружбу, военный министр предложил свои услуги вдовствующей королеве Юлии-Марии. Она была рада, но выражала свои чувства весьма сдержанно.
– Вы не первый, господин Рантзау, – сказала Юлия-Мария. – С каждым днем у нас все больше сторонников. – И после некоторого молчания проговорила многозначительно: – Армия недовольна вашими действиями. Докажите же, что вы верны короне. Взбунтуйте офицеров. Мы не можем долее терпеть на троне эту развратницу, упорно ведущую страну к гибели.
В конце года восстание охватило даже Копенгаген. Как раз в это время у Каролины родилась дочь. Разумеется, датчане дружно назвали ее ребенком Штруензее. Поняв, что за королеву никто не вступится, Юлия-Мария решила нанести удар.
В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое января 1772 года Штруензее и Брандт были арестованы и препровождены в крепость. Потом без промедления задержали всех их домашних, всех друзей и слуг.
Юлия-Мария и Рантзау пришли в опочивальню к полубезумному Кристиану. Зная, как легко вывести государя из душевного равновесия, вдовствующая королева безмолвно приблизилась к его ложу и показала поддельное письмо, которое якобы Каролина-Матильда написала лейб-медику.
«Я счастлива, – стояло в послании, – что хотя бы одно мое дитя не будет походить на ненавистного мне мужа…»
Бедняга Кристиан стремительно выскочил из кровати и заметался по комнате.
– Этого не может быть! – кричал он. – Каролина уверяла, что любит меня. Она говорила мне это еще вчера вечером… Вы клевещете на нее…
– А разве вы, Ваше Величество, не знаете, какие теплые отношения связывают королеву и вашего личного врача?
– Да, – упавшим голосом пробормотал король, – они часто беседуют о медицине.
Юлия-Мария саркастически засмеялась.
– Вот как? Значит, о медицине?
Государь вскинул голову, хотел что-то сказать, но потом глаза его закрылись, губы зашевелились… Он принялся бормотать нечто нечленораздельное. Вдовствующая королева удовлетворенно кивнула, извлекла из-за корсажа заранее подготовленный приказ об аресте Каролины и протянула Кристиану со словами:
– Подпишите вот здесь – и вам сразу полегчает.
Король покорно подписал и побрел к кровати, напевая какую-то детскую песенку.
Еще до наступления рассвета Каролину-Матильду выволокли из дворца, усадили в закрытую карету и доставили в крепость Кроенборг на острове Силанд. Там женщине, еще не оправившейся после родов, предстояло дожидаться приговора суда – в ужасающих условиях, которые запросто могли свести ее в могилу.
Двадцатого февраля началось следствие. Для Штруензее оно оказалось долгим и мучительным. Ему задавали оскорбительные вопросы, над ним всячески издевались, его подвергали пыткам – заявив, что «его время ушло навсегда, так же как и его закон об отмене пыток».
Но Штруензее вел себя героически. Он отказывался признать за собой хотя бы какую-нибудь вину и уж, конечно, отрицал, что был любовником королевы. Но как только ему объяснили, в какой каменный мешок бросили Каролину, он перестал запираться и подтвердил все, что требовали судьи.
Главным пунктом обвинения стало оскорбление величества. Штруензее и Брандт, не имевший к оскорблению величества ни малейшего отношения, были приговорены к отрубанию кисти правой руки и обезглавливанию. Затем их тела, четвертованные согласно средневековым канонам, предполагалось выставить для всеобщего обозрения.
После того как опередивший свое время лейб-медик был арестован, попавшие при нем в опалу вельможи вновь вернулись в Копенгаген и занялись своими прежними делами. Так же поступил и канцлер Бернсторфф. Казалось бы, старик должен был затаить злобу на лишившего его всех должностей молодого выскочку, однако этого не произошло. Канцлер единственный возвысил голос против чудовищной по жестокости казни Штруензее и Брандта. Он, в частности, пытался доказать суду, что надругательство над мертвыми телами бросит тень позора на всю Данию. Однако голосу мудрости не вняли, и двадцать восьмого апреля 1772 года два друга поднялись на эшафот.
Оба держались храбро, оба смогли встретить смерть с улыбкой на устах. Брандт умер первым; Иоганн содрогнулся при виде покатившейся по черному сукну помоста головы друга и горестно вздохнул, когда тяжелая булава палача разбила дворянский герб Штруензее…
Но что же сталось с несчастной королевой? Шестого апреля ее брак с Кристианом VII, государем Дании, был признан разорванным – из-за супружеской неверности. Юлия-Мария торжествовала победу: ее противница была повержена. Суд приговорил Каролину-Матильду к пожизненному заключению в замке Кроенборг.
Однако же в дело неожиданно вмешалась Англия.
Георг III оскорбился до глубины души, узнав, как обошлись с его сестрой. Лорд Кит, доверенное лицо английского монарха, привел в Копенгаген мощный фрегат, пушки которого расчехлили немедленно после того, как судно встало на якорь.
Посланника Георга принимала вдовствующая королева Юлия-Мария.
– Здоров ли Его Величество Кристиан VII? – сухо осведомился лорд Кит, прекрасно знавший об обострении душевной болезни короля.
