Данелла Хармон - Во власти бури
— Ты думаешь, он подстроит какую-нибудь гнусность?
Например, навредит Шаребу?
— Такие, как он, способны на все. Этот забег тревожит меня, милая. Шареб слишком дорог тебе, а ты слишком дорога мне, и если что-то случится с любым из вас…
Он не договорил, сжав маленькую руку Ариадны в своей. Потом, бросив взгляд в сторону дверей, взялся за лестницу на сеновал. Ариадна охотно последовала за ним.
Когда она поднялась, аккуратно придерживая пышные юбки, Колин подхватил ее за талию, приподнял и посадил в душистое сено. На сеновале было тепло, поток солнечного света лился сквозь оконце под самой крышей, и в нем весело танцевали пылинки. Колин увел девушку в самый дальний угол и там поцеловал.
Она приникла к нему всем телом, счастливая в этот момент, как никогда в жизни. Просто находиться рядом с ним означало забыть обо всех страхах и сожалениях двух прошедших дней. От Колина исходила добрая сила, в которой хотелось нежиться, купаться, которая дарила счастье. Ненадолго он взял ее лицо в ладони, потом отпустил, коснулся плеч, груди, талии, словно желая убедиться, что с ней все в порядке.
Глядя ему в лицо, Ариадна не могла понять, как еще совсем недавно могла верить в разлуку навеки. А ведь это могло случиться, если бы зловещий замысел Максвелла удался. Колин мог быть подло, предательски убит! Дорогой, милый, добрый Колин, посвятивший жизнь спасению созданий Божьих!
Слезы заволокли ей глаза.
— Милый мой, милый!
Колин прижал ее к груди и начал покачивать, словно баюкал ребенка. Вместо того чтобы успокоиться, девушка разрыдалась. Когда его рубашка промокла от слез, Ариадна вдруг ощутила запах свежего сена. Он весь пропитался этим запахом. Господи, как бы она жила на свете без него!
И вдруг ни с того ни с сего ей вспомнились откровения Максвелла. Это сразу остановило поток слез. Заметив это, Колин вытянул полу рубашки из брюк и отер Ариадне щеки. Довольно долго она смотрела ему в лицо.
Оно было красиво, даже в обрамлении черных волос, хотя она, конечно, предпочитала видеть их белокурыми.
Ариадна судорожно вздохнула.
— Почему ты не сказал мне?
Это вырвалось само собой, и Колин удивленно посмотрел на нее, не понимая, о чем идет речь.
— О том, что ты был капитаном, о другой своей жизни.
Колин сразу отстранился и даже отступил на шаг. Настороженное выражение появилось на его лице.
Ариадна схватила безвольно висящую руку и сильно сжала. Колин отвернулся.
— Так ты знаешь?
— Максвелл рассказал, но лучше бы это сделал ты.
— Он сказал тебе все?
— Думаю, что да.
— И что же? Я был прав, что ты сразу меня разлюбишь, когда узнаешь правду?
Не дожидаясь ответа, он с тихим вздохом опустился на сено, вытянул травинку и принялся терзать ее. Ариадна уселась рядом, намеренно разложив юбки так, чтобы они открывали лодыжки.
— Знаешь что, Колин Лорд? В жизни я не встречала человека такого большого ума… и такого наивного глупца одновременно!
Колин смотрел на ее лодыжки. Он поднял взгляд и с недоуменным видом уставился на нее.
— Да-да, ты наивный глупец, если думаешь, что твой прошлый проступок может оттолкнуть женщину!
— В числе обвинений было и неподчинение приказу, но не это главное. Главное то, что из-за моей глупой бравады погибло вдвое больше людей и оба корабля.
Ариадна придвинулась и положила руку ему на плечо.
Она не пыталась подыскать слова утешения. Нужно было не утешать, а разобраться раз и навсегда.
— Послушай, ты не первый, чьи добрые намерения не увенчались успехом. Что же, выходит, человек должен рассчитывать каждый свой шаг и, если риск хоть немного превышает разумный, просто отступать? Что же тогда будет с миром, Колин? В моих глазах ты был полностью прав, когда бросился на помощь гибнущим людям, и я люблю тебя за это ничуть не меньше!
— Ветер был слишком силен тогда, — в задумчивости произнес он, разглядывая травинку. — Адмирал Грэм жестами приказывал мне уйти, это видели все младшие офицеры, потому что не один бинокль был направлен на гибнущий фрегат. Адмирал знал, что ничего не выйдет, и думал о людях, которые погибнут в бесплодной попытке спасти своих товарищей. Я должен был подчиниться… но не… не мог! Я слишком уважал его, я им восхищался! После Нельсона это был самый блестящий адмирал королевского флота!
Девушка молча прилегла щекой на свою руку у него на плече. Что тут можно было сказать?
— Глубоко в душе я тоже знал, что фрегат обречен. И все же шанс был! Я приказал приготовить буксирный канат… — Воспоминания омрачили лицо Колина, глаза его были полуприкрыты, брови сдвинуты. — Матросам удалось зацепить «кошкой» за поручни, но ветер был слишком, слишком силен…
Недолгое молчание тяжело повисло между ними.
— Что я могу еще сказать? Буксирный канат лопнул.
Просто лопнул, черт его возьми, как обычный трос! От этого корабли разбросало в стороны. Фрегат сразу сел на рифы и пошел ко дну в считанные минуты, мой корабль вскоре последовал за ним, поскольку не удалось сразу справиться с управлением. Части экипажа удалось спастись, но многие погибли. Если бы я подчинился приказу, многие остались бы в живых. — Тяжелый вздох приподнял грудь Колина, и он обратил к Ариадне печальный взгляд, в котором было что-то вроде вызова. — Если бы я мог заново прожить свою жизнь, Ариадна, я поступил бы точно так же.
Она молча накрыла его руку своей. Колин отвернулся.
— Я бы ни за что не оставил адмирала на произвол судьбы…
— Но он потом оставил тебя! — воскликнула девушка, чувствуя внезапную ненависть к человеку, который впоследствии и не подумал ответить добром на добро и спасти карьеру Колина.
— Ты ошибаешься, Ариадна. Сэру Грэму покровительствовал сам адмирал Нельсон, пока был жив. Это был благородный человек большого ума. Вопреки тому что я нарушил его приказ, он был на моей стороне во время трибунала. Если кто и был способен спасти мою карьеру, так только он. Видит Бог, он сделал все что мог! — Колин наконец отбросил травинку и мрачно обвел взглядом сеновал, словно только теперь вспомнил, где находится. — Но что бы он ни говорил, какие бы доводы ни приводил в мою защиту, это не могло пробить упрямство высшего командования. Факт оставался фактом: капитан нарушил приказ и этим погубил лучший корабль королевского флота. Не просто один из них, а флагман!
— О, Колин!
— Одним словом, приговор был вынесен, и впоследствии мне оставалось только круто изменить свою жизнь.
Надо было на что-то жить, а я из гордости не пожелал просить поддержки у отца. Довольно было и того, что я опозорил его имя. Я перебрался в Лондон, еще не зная того, чем займусь. Однажды я увидел, как кэбмен бьет свою лошадь — старого мерина вроде Грома, — и вмешался, а потом выкупил старика Нэда. В тот день я понял… понял свое предназначение, если можно так сказать.
