Барбара Бенедикт - До конца своих дней
– Не беспокойтесь, я умею читать, – сказал он и добавил, кивнув в сторону Гинни: – И читаю я лучше, чем она чистит рыбу.
– Отдай ему книгу, – сказала Гинни Кристоферу. – Все вы хороши, вот что я скажу.
И тут она получила то, чего так долго ждала, – улыбку Рафа. Я вас насквозь вижу, говорила эта улыбка, и благодарен вам за то, что вы даете мне возможность побыть с детьми.
Раф растянулся всем своим могучим телом на половике и оперся на локти. Дети расселись вокруг него, болтая наперебой, объясняя ему, на какой странице они кончили читать и что произошло до этого места в романе. Когда Раф начал читать, Гинни стало ясно, что он и сам очень любит этот роман: он читал с увлечением, меняя голос и интонацию для каждого персонажа, живо рисуя сцены рыцарских забав и сражений.
Гинни не могла отвести от него глаз. Как чудесно он ладит с детьми! Они слушали его как завороженные и смотрели на него с таким обожанием, словно он сам был ожившим героем романа.
Да и не одни они! Гинни и сама невольно сравнивала Рафа с романтическим рыцарем. Со своими отливающими синевой черными волосами, аристократическими чертами лица и атлетическим сложением он был не менее красив, чем Айвенго. Но его доброе отношение к детям, его утомленные вздохи в конце трудного дня – это говорило о мужестве совсем иного рода. Миссис Тиббс обвинила Гинни, что она за внешностью не различает внутренней сущности людей, но сегодня у Гинни словно открылись глаза и она поняла, что Раф Латур красив не только внешне, но и внутренне.
Средневековые дамы отдавали свои сердца не за глупую рисовку на турнирном поле, но за благородные устремления. Короля Артура сделали героем его убеждения и его свершения, и Ланцелот ему в подметки не годился.
Да, трудно их не сравнивать – Рафа и Ланса.
В эту минуту Раф поднял голову и перехватил ее задумчивый взгляд. Гинни смущенно отвернулась. Раф закрыл книгу.
– На сегодня хватит, – сказал он детям. – Вам пора спать, а мне пора ехать.
– Дети шумно запротестовали. Захваченная врасплох, Гинни бросила на него умоляющий взгляд. Неужели он уже уезжает? А что, если согласие, которого они с таким трудом достигли, окажется слишком хрупким и не вынесет разлуки?
Но Раф был тверд. Он решительно отослал детей спать, а сам направился к двери. Гинни вышла вслед за ним на крыльцо, пытаясь убедить себя, что делает это для детей. На самом же деле она с трудом сдерживалась, чтобы не повиснуть у него на шее и не умолять остаться. Она заставила себя остановиться на верхней ступеньке, а Раф задержался на нижней.
– Спасибо за сегодняшний вечер, моя прекрасная дама, – с улыбкой сказал он. – Ужин был превосходный.
– А завтра ставить для вас прибор? – спросила Гинни нарочито шутливым тоном. – Обещаю, что в меню будет не только раскромсанная рыба.
Раф улыбнулся, но улыбка тут же сошла у него с лица.
– Боюсь, что мне придется уехать на несколько дней.
– Опять? – не сдержалась Гинни. Но по крайней мере она не топнула ногой, как сделала бы раньше. – Без вас нам будет скучно.
– Я и сам бы рад остаться, но...
Гинни спустилась по ступенькам и прижала палец к его губам.
– Не надо ничего объяснять. Просто нам будет вас не хватать.
Раф впился в нее взглядом, и Гинни даже забыла, что по-прежнему прижимает палец к его губам. При воспоминании о том, как ее целовали эти губы, ее словно ударил электрический разряд, и она отдернула руку.
– Вы и вправду хотите остаться здесь с детьми? – спросил Раф.
Она кивнула, не в силах отвести взгляд от его губ.
– Меня может не быть неделю, даже две. Я целиком полагаюсь на вас. Детям нужно ощущение прочности. Мне надо знать, что вы никуда не денетесь.
Гинни вспомнила свой первый день на острове и свое блуждание по болоту.
– Да куда я денусь?
– Мне не следовало привозить вас сюда силой. С нынешнего дня, моя прекрасная дама, вы вольны здесь остаться и вольны уехать.
Неделю назад перспектива обрести свободу привела бы ее в восторг, но за это время как-то получилось, что ее мир сузился до размеров этого острова, что главным в ее жизни стали этот человек и его дети, эти глубокие глаза.
– У детей есть пирога, – продолжал Раф. – Они ее где-то прячут, наверно, около своей крепости. Вам стоит только попросить, и они отвезут вас, куда вы захотите.
– Я хочу остаться.
Лицо Рафа посветлело и вдруг стало гораздо моложе.
– Во всяком случае, я вас прошу побыть здесь еще месяц.
– Три месяца. И ни дня меньше. Раф засмеялся и покачал головой.
– Так и будете повторять мои слова? – Он опять посерьезнел. – А то, что вы говорили о перемирии и о том, чтобы начать все сначала, – вы это тоже серьезно? Думаете, мы сможем забыть прошлое?
В его голосе звучало сомнение – казалось, он не верил, что она на это способна. Гинни сделала еще шаг вниз по ступенькам, как же его убедить? Теперь их глаза были на одном уровне.
– Не знаю, смогу ли я забыть, но, по-моему, забывать и не надо. Вот уже много лет я убегаю от прошлого и все никак не убегу. Прошлое – это рана, которой надо дать зажить, иначе она будет без конца гноиться. Мы оба вели себя не лучшим образом, но, может быть, нам лучше не касаться ран, а вместо этого признать свои ошибки и постараться впредь их не повторять?
Раф слушал ее затаив дыхание.
– Я был к вам несправедлив, – сказал он, приподняв у нее с груди медальон. – Вы гораздо больше похожи на мать, чем я думал.
«Да, похожа», – подумала Гинни, и эта мысль ее впервые порадовала.
– Возможно, – сказала она. – Но полагаю, что вы обо мне не все знаете.
– Я в этом не сомневаюсь. – Он отпустил медальон, легонько коснувшись ее горла.
Глаза Гинни потемнели, и она вся замерла. Раф, видимо, почувствовал, как она жаждет поцелуя. Он и сам его жаждал. Но он не схватил ее в объятия, а, наоборот, опустил руку и сказал отстраненным тоном:
– Уже поздно. Надо ехать. Постараюсь вас навестить при первой же возможности.
Как ей не хотелось его отпускать! Чтобы задержать его хотя бы на несколько минут, она схватила его за руку и сказала первое, что пришло ей на ум:
– Но в субботу-то вы приедете – на турнир?
– Не могу обещать, моя прекрасная дама. У меня куча дел.
Гинни остро ощутила тепло его руки.
– Я знаю, что вы очень заняты. Но для детей это очень важно. Без вас будет совсем не то.
Он улыбнулся, короткой ослепительной улыбкой и поднес ее руку к губам. У Гинни бешено колотилось сердце. «Если он меня не поцелует, я умру», – подумала она.
– Я ваш вассал, – Раф, целуя кончики ее пальцев. – Я живу, чтобы служить вам, леди Гиневра.
Это были слова, которыми они начинали игру, это был волшебный ключ к воротам Камелота. «Кажется, мы начинаем все заново», – подумала Гинни. И на этот раз Раф будет ее королем Артуром.
