Джулия Куин - Виконт, который любил меня
– Разумеется, – кивнула Кейт.
– Видишь ли, мой отец был величайшим из людей. Не проходит и дня, чтобы я не осознал, как мне далеко до него. Он был и остается недосягаем для меня. Я был бы счастлив хоть немного походить на него. Это все, чего я хочу. Хотя бы немного походить на него. – Энтони посмотрел на Кейт, сам не зная, чего ищет. Может, одобрения, может, сочувствия. А может, просто хочет увидеть ее лицо. – Но я точно знаю, – прошептал он, каким-то образом обретя мужество посмотреть ей в глаза, – что никогда не сумею превзойти его. Пройди хоть сто лет.
– Что ты пытаешься мне сказать? – прошептала Кейт. Энтони беспомощно пожал плечами:
– Понимаю, все это кажется бессмысленным. Я не могу дать разумных объяснений. Но с той ночи, когда я сидел у тела отца, мне стало ясно, что вряд ли проживу дольше, чем он.
– Понятно, – выдохнула она.
– Ты действительно понимаешь?
И тут словно прорвало плотину. Слова вырвались бурным потоком. Он открыл, почему был исполнен решимости никогда не жениться по любви. Признался, как завидовал, когда она сумела побороть своих демонов.
И тут Энтони заметил, как Кейт поднесла руку ко рту и прикусила подушечку большого пальца. Она и раньше это делала, когда расстраивалась или глубоко задумывалась.
– Сколько лет было твоему отцу, когда он умер? – спросила она.
– Тридцать восемь.
– А сколько тебе сейчас?
Он удивленно поднял брови: Кейт знала, сколько ему лет. Но он все же ответил:
– Двадцать девять.
– Значит, по твоим предположениям, тебе осталось девять лет.
– Да, самое большее девять.
– И ты искренне в это веришь.
Энтони кивнул.
Кейт поджала губы и громко выдохнула.
Молчание длилось целую вечность.
Наконец она устремила на него ясный, искренний взор:
– Так вот, ты ошибаешься.
Как ни странно, ему сразу стало легче. Он даже почувствовал, как уголок его губ приподнимается в подобии улыбки.
– Думаешь, я не понимаю, как абсурдно это звучит?
– Мне все это вовсе не кажется абсурдным. Наоборот, нормальная реакция человека, горячо любившего отца. И все же ты не прав.
Энтони не ответил.
– Смерть твоего отца была трагической случайностью. Жуткой, кошмарной превратностью судьбы, которую никто не мог бы предсказать.
Энтони философски пожал плечами:
– Возможно, меня ждет тот же самый конец.
– О, ради всего святого! Энтони, я тоже могу завтра умереть. И могла бы погибнуть сегодня, когда перевернулся экипаж.
– Даже не напоминай мне об этом! – воскликнул Энтони, бледнея на глазах.
– Моя мать скончалась, когда ей было столько же лет, сколько мне сейчас, – резко напомнила Кейт – ты об этом не думал? По твоим раскладкам, к следующему дню рождения мне суждено последовать за ней.
– Не будь…
– Глупой? – докончила Кейт за него. В комнате снова стало тихо.
– Не знаю, смогу ли я справиться с этим, – едва слышно прошептал Энтони.
– Тебе и не нужно с этим справляться, – заверила Кейт и поскорее прикусила задрожавшую губку. – Не мог бы ты подойти и взять меня за руку?
Энтони отреагировал мгновенно: тепло ее прикосновения наполнило его, проникая все глубже, пока не охватило самую душу. И тут на него снизошло озарение. Речь идет о чем-то гораздо большем, чем любовь. С этой женщиной он способен стать лучше, чем есть на самом деле. Он и раньше был силен, добр и благороден, но рядом с ней он был еще добрее, сильнее и благороднее.
Вместе они сумеют достичь всего.
И он почти поверил, что сорокалетие – вовсе не такая недостижимая мечта.
– Тебе не нужно с этим справляться, – повторила она. – Откровенно говоря, я не представляю, как ты сможешь справиться с этим, пока не доживешь до тридцати девяти лет. Но зато ты вполне можешь…
Она сжала его руку, и Энтони ощутил в себе силы, о которых не ведал всего секунду назад.
– …не дать тревогам и страхам править своей жизнью.
– Я понял это сегодня утром, – прошептал он, – когда осознал, что должен сказать тебе о любви. Но теперь… теперь я твердо в этом уверен.
Глаза Кейт внезапно наполнились слезами.
– Ты должен жить так, словно каждый час – твой последний. Провожать каждый день так, словно ты бессмертен. Когда мой отец слег, он сожалел о том, что многое из задуманного им так и не было осуществлено. Ему всегда казалось, что время еще есть. Его слова запали мне в душу. Как по-твоему, почему я так поздно решила брать уроки игры на флейте? Все твердили, что я слишком стара, что, если хочу добиться успеха, следовало начать упражняться в детстве. Но какое это имеет значение? Я вовсе не хочу стать виртуозом. Просто играю для себя. Я всегда могу сказать, что пыталась научиться.
Энтони улыбнулся. Флейтистка из нее просто кошмарная! Даже Ньютон не выносит ее игры.
– Но верно и обратное, – мягко добавила Кейт. – Нельзя закрывать глаза на новые проблемы или прятаться от любви только потому, что считаешь, будто не сумеешь осуществить свои мечты. Поверь, перед смертью у тебя накопится столько же сожалений, сколько у моего отца.
– Я не хотел любить тебя, – прошептал Энтони. – Потому что боялся любви больше всего на свете. Я уже привык к своим странным воззрениям на жизнь. Почти смирился. Но любовь…
Он задохнулся. Странный сдавленный звук, вырвавшийся из горла, вовсе не подобало мужчине. Делал его уязвимым. Но сейчас ему было все равно. Потому что Кейт с ним.
И не важно, увидит ли она его глубочайшие страхи. Она будет любить его, несмотря ни на что. И твердая убежденность в этом освобождала Энтони от гнета дурных предчувствий.
– Я видел истинную любовь, – продолжал он. – И был совсем не таким, каким хотело видеть меня пресыщенное общество. Я знал, что любовь существует. Моя мать… мой отец…
Он прерывисто вздохнул. Никогда в жизни ему еще не приходилось так тяжело. И все же он сознавал, что слова должны быть произнесены. Как бы ни трудно было сказать их, потом, когда все будет кончено, сердце его воспарит от вновь обретенного счастья.
– Я был так уверен: только любовь, что может, может… не знаю, как точнее сказать, – может заставить меня осознать собственную смертность.
Он нервно взъерошил волосы, пытаясь выразить все, что бурлило в душе.
– Любовь – единственное, что сделало бы мой уход невыносимым. Как я мог любить кого-то искренне и глубоко, зная, что эта любовь обречена?
– Но она не обречена, – возразила Кейт, сжимая его руку.
– Знаю. Я влюбился в тебя и все понял. Даже если я прав, даже если мне суждено прожить столько же, сколько отцу, я не обречен.
Он подался вперед и коснулся губами ее губ.
– У меня есть ты. И я не собираюсь тратить зря ни единого момента, который у нас есть с тобой.
