Глаза Сатаны (СИ) - Волошин Константин

– Ты верно подметил, дядя Демид, – смущённо ответил Ивась, берясь за стремя. Казаки пустили коней лёгкой рысью.

Ивась терпел, стараясь не упасть, а казаки продолжали трусить по узкой дороге. Впереди показалась повозка, запряжённая парой волов. Мужик в драном соломенном колпаке оглядел казаков, остановил взгляд на парне.

– Дед, ты не подбросишь нашего юного друга? – спросил Демид, придержав коня. – Парень лишился коня, а бросить его одного мы не можем.

– Садись, хлопец, – безразлично ответил мужик.

Ивась с наслаждением растянулся на соломе, прикрыв лицо ладонью.

– Дед, далеко до села? – продолжал расспросы Демид.

– Версты три, самое большее, пан казак. Дело там есть?

– А как же! Кстати, большое село или деревенька?

– Как сказать. Дворов сорок, не больше.

– Пана уже имеете? Или пока свободные?

– Какое там! С месяц назад приехал сюда, с охраной. Важный, гонористый!

– Удивил, дед! Они все такие! А охранников много?

– Пятеро, пан казак. И слуга с ним.

– А как кличут вашего пана, дед?

– Пан Ковалик фамилия ему, пан казак. Говорит, что его мать наша, украинка, и что он готов поставить дела так, что все будут довольны.

– Старая песня, дед! Мы это уже слышали. А на ночь этот пан Ковалик может пустить нас, реестровых казаков, переночевать?

– Об этом, пан казак, не скажу. Вот ежели вы от старосты Броцлавского или от кого ещё из панов, тогда другое дело. А так...

– Это нас устраивает, дед. Как лучше добраться до его усадьбы?

– Будем проезжать, так около речки по правую руку, пан казак. Усадьба ещё строится, и пан Ковалик живёт во флигельке, что стоит в саду. Недалеко сеновал стоит, там гайдуки его спят. Вольготно им!

– Так, может, и мы составим им компанию, а, дед?

– То пусть пан решает, казачки. То мне неведомо.

– Как живётся при пане, дед?

– Признаться, думали, что будет хуже, однако сносно живём. Надолго ли, но пока не притесняет. И гайдуки его ведут себя просто. Вот только до баб... сами знаете, пан казак.

– Дед, ты не приютишь нашего мальца на ночь у себя? Негоже появляться с ним перед панскими очами. Мы заплатим. Ты не сомневайся, – и Демид показал серебряную монетку.

– Оно конечно, пан казак. Чего ж там. Место в саду или в колымаге этой найдётся. Устал хлопец, за вами без коня. Пусть ночует.

Монетка перекочевала в карман деда, а Демид тронул бока коня шпорами и потрусил вперёд.

Дед хитро проводил их прищуренными глазами, прикрикнул на волов, но они и ухом не повели. Колымага отчаянно скрипела, но Ивась не просыпался.

Казаки издали осмотрели усадьбу пана Ковалика, свернули в сторону и объехали село стороной, сделав большой круг. Селяне с любопытством провожали их глазами, прикрыв их от солнца приставленными ладонями.

– Будет сложно справиться с этим паном, – молвил Демид, отъехав от села.

– Если не поднимать шума, то можно и управиться, – ответил Карпо. – Гайдуки-то отдельно храпят. Припрём для верности двери колом, собак там ещё не завели. А флигель возьмём тихо. Вот коня будет труднее увести. Да с божьей помощью и это совершить можно.

– Эко у тебя легко всё получается, Карпо.

– Так никто нас не ожидает, Демид! Это-то нам и на руку. Лишь бы гайдуков не побеспокоить. На худой конец можно и подладить. Суматохаподнимется, про нас и вспоминать будет некогда.

– Ладно кудахтать! – осерчал Демид. – Попробуем, но вначале надо разузнать про деда. Как его там, ты запомнил?

– Дед Макар, Демид. Живёт на другом конце деревни. Я приметил его хату.

– Тогда можно и отдохнуть малость. Солнце садится. Кони притомились.

Демид с Карпом расположились в неглубоком овражке, заросшем молодыми деревцами и лопухами с крапивой. Перекусили скромно, что осталось от обеда. Варить ничего не стали, улеглись, не раздеваясь, подложив под руки оружие.

Долгие сумерки наконец переросли в тёмную ночь. Молоденький месяц, только народившийся, никак не нарушал темноты ночи.

– Хорошо бы проверить, что там в усадьбе, – протянул Демид. Подняться и посмотреть кругом было лень и он продолжал лежать, устремив взор в чёрное звёздное небо.

– И без этого обойдёмся, – недовольно ответил Карпо, – Чего ради лишний раз мозолить людям глаза. И так нас уже заприметили все селяне.

– Да леший с ними! Им только будет повод посудачить и порадоваться. Вряд ли найдётся, кто пожалеет польского пана у себя в селе.

Карпо не ответил. Он лежал и размышлял. И мысли в его голове порочились медленно, неуклюже. Лишь одна была ясной и чёткой. Хотелось иметь свой клочок земли, хозяйство, семью с детишками и жить спокойно. Обязательно на хуторе, подальше от большого скопления людей. И без панов. Вот тут у Карпо появились большие сомнения. Ляхи всё настойчивей прибирали украинские земли к рукам, а это только лишний дармоед на шее крестьянина.

Время тянулось медленно, торопиться не хотелось. Наконец Демид поднялся, зевнул нервно, молвил, обратив лицо к звёздам:

– Пора, Карпо. Нужно ещё за мальцом заехать. Не стоит деда подставлять.

– Поехали, – коротко отозвался Карпо.

Они не доехали шагов полтораста до крайней хаты деда. Карпо пошёл пешком, осторожно ступая по узкой тропинке к хате, подслеповато белеющей среди фруктовых деревьев.

Он тихо подошёл к плетнёвым воротам. Собака не встретила его лаем, в окнах не горел ни один огонёк. Карпо постоял у ворот, прислушиваясь, раздумывая, как потише, не привлекая внимание соседей, призвать Ивася.

Светлая тень приблизилась к воротам. Тихим голосом Ивась произнёс:

– Дядя Карпо, это ты?

– Тише, хлопец! Выходь. Что это у тебя в руках?

– Да вот дед сунул в руки. Говорит, что пригодится. Харч разный. Говорит, что за серебро должен отплатить.

– Хитрый дед, однако. Пошли.

Демид держал коней за повода, встретил своих, спросив:

– Как там дед? Всё спокойно?

– Дед что надо, Демид, – ответил Карпо. – Харчами снабдил, собаку куда-то дел, и хлопца приготовил. Хитрюга! Но молодец!

– Серебро, говорит, надо отработать, – добавил Ивась.

– Так, Ивась, – проговорил Демид тихо. – Иди вот той тропой и схоронись в кустарник, что увидишь шагах в трёхстах или больше. Нос свой, хе-хе, не высовывай, пока мы не подъедем. Лежи и наблюдай. Отоспался у деда?

– Ага, дядя Демид. Ну я пошёл, – в голосе звучала неуверенность.

– Жди нас, хлопец, – бросил Карпо. – Мы можем и задержаться, так что потерпи малость. И харч весь не сожри, а то придётся тобой поужинать. Или позавтракать, – добавил Карпо без тени шутки.

Казаки проводили глазами хлопца, пока тот не скрылся из виду, сели на коней. Шагом, без спешки потянулись задами в направлении усадьбы пана Ковалика.

Ночь приближалась к середине. Редкий лай собаки нарушал тишину. Ни в одной хате не светился огонёк.

Оставили коней у мостика через узкую речку, что текла ниже усадьбы шагов на сто с небольшим. Переглянулись, поправили оружие и не спеша потопали к усадьбе. Остановились, прислушались и осмотрелись.

Тихо, пахло свежими стружками, известью и землёй. Обошли стройку, углубились в сад, где темнели флигель и большой тёмный сарай. У дверей сарая прислушались. Храп, доносившийся оттуда, говорил, что гайдуки спят крепко.

Карпо нашёл брус у стройки, подпёр им дверь, попробовал крепость его. Молча, словно одно целое, друзья направились к флигелю.

Дверь была закрыта на засов, но окно открыто. Карпо с трудом протиснулся в его тесное отверстие. Вскоре дверь открылась. Что-то грюкнуло в середине, но ничего не произошло.

Демид осторожно прокрался в единственную комнатку с двумя окошками. С трудом определил, что на топчане спит пан Ковалик, а в крохотном коридорчике на тюфяке, положенном на пол, храпит слуга. В помещении чувствовался запах винного перегара. Пан не храпел, только шумно дышал, белея без покрывала на узком ложе.

Демид указал Карпо на слугу, сам двинулся к топчану, обнажив кинжал. Толкнул спящего за плечо, заставил проснуться. Крепко зажал рот твёрдой ладонью, прошептал зловеще: