Труда Тейлор - Аристократ и куртизанка
— Я подумал, что вы могли проголодаться.
— И были правы, — призналась она.
— Значит, устраиваем здесь пикник. — Он подал руку, и Мадлен оперлась на нее, выходя из экипажа. Рука была теплой, надежной и при этом странно тревожащей. Мадлен отошла от него так скоро, как позволяла учтивость.
— А тут очаровательно! — воскликнула она, осмотревшись.
Они находились на лесной опушке, с трех сторон окруженной деревьями. Один из форейторов уже стелил одеяло под ближайшим деревом. Мадлен с удовольствием обнаружила бегущий неподалеку чистый ручеек. Со вздохом наслаждения опустилась она на одеяло, и граф подошел, чтобы присоединиться к ней.
Не прошло и минуты, а стеливший одеяло форейтор уже приблизился к ним с большой корзиной еды.
— Можешь идти, ты свободен, — коротко распорядился граф.
Поклонившись, форейтор удалился к своим товарищам, занятым приготовлениями к собственному обеду. Они расположились на почтительном расстоянии ниже по склону. Мадлен подумала, что именно такими, хорошо вышколенными, и должны быть слуги графа.
— Наверное, вам будет не хватать Жан-Поля, — произнесла она.
Граф оторвался от корзины.
— Думаю, да. Особенно его парижского остроумия. — Кажется, он сам был несколько удивлен таким признанием. — Но именно потому, что он парижанин до мозга костей, я даже и не рассчитывал на то, что Жан-Поль последует за мной.
Так вот почему, подумала Мадлен, этот юноша столь уверенно чувствовал себя на неспокойных улицах Парижа.
— Значит, он навсегда оставил службу у вас?
Граф кивнул и, взяв бутылку вина, шагнул к ручью, чтобы опустить ее в воду.
— В наши дни он может сделать гораздо лучшую карьеру. У малого задатки политика.
Мадлен была удивлена непринужденностью такого признания.
— Вас это не бесит?
Он быстро взглянул на нее.
— То, что слуга может сделать политическую карьеру? Несколько месяцев назад взбесило бы, но теперь уже нет. — Он пожал плечами и криво улыбнулся. — За последние месяцы я научился ценить его таланты. Сейчас я гораздо меньше уважаю таких людей, как де Лессэ.
Мадлен повторила за ним:
— Де Лессэ? Не тот ли это республиканец, который арендовал ваш дом?
— Да. Пьер Доминик де Лессэ, в прошлом маркиз де Бофор, — мой, с позволения сказать, приятель. Пьер — один из тех, кто примкнул к Революции. О, он-то, я знаю, подхватил лозунг Свободы, Равенства и Братства лишь для того, чтобы сохранить влияние и власть. Потерял он только титул, но, кажется, не придает этому большого значения. — Граф снова пожал плечами. — Пьер всегда был прагматиком и, может быть даже, его позиция лучше, чем паническое бегство в Англию или Австрию, но все-таки я считаю его изменником…
Сев на одеяло, он достал из корзины аппетитный бутерброд с семгой и предложил Мадлен.
Она с благодарностью взяла бутерброд.
— Не могу осуждать вас за такие чувства… Когда я вспоминаю о том, что случилось с Филиппом…
— Филиппу просто не повезло, — с горечью отозвался граф. — Несмотря на уличные беспорядки, не так уж много наших домов было разграблено. Однако дальше будет гораздо хуже. В любой момент можно ожидать новых вспышек насилия, а закон превратился в плоскую шутку. Сегодня, например. У тех солдат не было никакого права заворачивать нас, ибо на данный момент нет закона, запрещающего эмиграцию, кроме настроения толпы… Было бы неправдой сказать, что я не испытываю облегчения, оказавшись вне стен этого города.
— И я тоже, — призналась Мадлен. — Теперь я чувствую себя как-то свободнее.
Граф проникновенно посмотрел на нее.
— Я вас понимаю. Нам обоим следовало уехать раньше…
— Почему же вы этого не сделали? — спросила Мадлен, откусывая от бутерброда.
Де Ренье мог бы рассказать ей о своем обещании Филиппу не уезжать без нее, но что-то его удерживало, и поэтому он сделал вид, что не расслышал вопроса. Граф повернулся к корзине и стал доставать оттуда серебряную посуду, накрытую накрахмаленными салфетками.
— Надеюсь, вы простите мне столь скромный обед, — сказал он, протягивая ей тарелку и завернутые в белоснежную салфетку столовые приборы.
Мадлен окинула взором заставленное снедью одеяло и подумала, что их представления о «скромном обеде» явно не совпадают.
— Помилуйте, да здесь больше, чем мы сможем съесть! — воскликнула она.
— А я представления не имел, что вы любите, поэтому и задал работу моему повару.
И теперь им придется выбрасывать еду?.. Мадлен даже плохо стало… Разве не голод вызвал беспорядки в Париже? Ей было девять лет, когда Филипп взял ее на свое попечение, и она прекрасно помнила, что такое голод. Мадлен мысленно ругала графа за расточительство — и даже не поблагодарила его, когда он принес охлажденное вино и наполнил ей бокал.
— Не понимаю, чем я обидел вас на этот раз, — произнес он с мягким укором. — Вам не нравятся кушанья?
Мадлен решила объясниться с ним.
— Да нет, все просто изумительно, — заверила она. — Однако дело в том, что нам, похоже, придется много выбросить, а… — она замялась, но все же заставила себя договорить, — другие в это время голодают!
— Мадлен, надеюсь, вы не склоняетесь к якобинцам?
Он смеется над ней? Мадлен посмотрела на графа — на его красиво очерченных губах не было и тени улыбки, поблескивали лишь глаза.
— Конечно, нет, — запальчиво ответила она.
— Если это успокоит вашу совесть, я отдам корзину вместе со всем, что в ней останется, первому встречному голодному крестьянину.
Он подшучивал над ней, зато Мадлен было не до шуток!
— Теперь вы делаете из меня посмешище! А ведь именно из-за таких, как вы, и начались все эти беспорядки!
Его губы сжались в тонкую линию, а темные глаза, будто ставни, закрылись. Мадлен поняла, что допустила бестактность, извинения уже были готовы сорваться с ее языка, но она промолчала. Не станет она забирать свои слова обратно!
Он выглядел таким надменным, — казалось, все происшедшее не коснулось ни его самого, ни его превосходно сшитого костюма для верховой езды, ни безупречно завитого парика. Новая революционная мода на естественные локоны гораздо красивее, злорадно подумала она, и гораздо практичнее. Можно не сомневаться: граф будет выглядеть просто смешным без своего парика!..
Вскоре остатки еды были убраны, одеяло свернуто, и путешествие продолжилось. Как и прежде, граф предпочел ехать верхом, что освободило Мадлен от его общества. К концу дня они достигли пригородов Дре, где граф решил остановиться, посчитав, что для первого дня они проехали достаточно много.
Выбранный ими постоялый двор находился на окраине города. Сразу было видно, что де Ренье останавливался здесь не однажды. Пусть на карете не красовался больше герб, и форейтор не носил ливреи — хозяин явно знал, с кем имеет дело. Невзирая на отменивший титулы закон, он по-прежнему называл Люсьена графом и проявлял исключительную почтительность. Мадлен подумала, что Революция будто бы совершенно не коснулась этих мест. Узнай об этом Мирабо, он перевернулся бы в своем гробу.
![Филип Фармер - Пир потаенный [ Пир потаенный. Повелитель деревьев]](/uploads/posts/books/86353/86353.jpg)
