Джулия Эллис - Эдем
Майкл надел кольцо на палец Викки. Голос звучал незнакомо, напряжённо, когда повторял слова за священником. По окончании церемонии, едва коснувшись, поцеловал Викки в щёку, в то время как священник и его жена, казалось, только этого и ждали.
Мама будет переживать, а отец от её переживаний повеселеет. Наконец-то она перестанет подсовывать ему Бетси Харрис, странную и сентиментальную Бетси Харрис, чей отец — самый богатый человек в штате.
Дело сделано, подумал Майкл со смесью ликования и мрачного предчувствия. Он женился.
3
Эва застыла на палубе «Кьюнард Лайн». Моросит слабый, мелкий дождь. Скоро она пойдёт в каюту, оденется для последнего праздничного обеда, будет сидеть за капитанским столом, что подобает, как высокомерно считала, прекрасной принцессе Эве Радзинской. Но утром пароход прибудет в Нью-Йорк, и она будет вынуждена начать тупое, нудное путешествие в Эдем.
Сара должна была выслать ей деньги. А ведь отец наказал Саре делиться. В груди постепенно закипает ярость. Неужели Саре трудно продать несколько рабов? На вырученную сумму можно в течение двух лет прилично жить в Париже. Она исчерпала все усилия, выйти замуж за Руди, а тот отказался помогать деньгами. Ну почему он не женился на ней? Ведь она всё ещё красива: глаза такие же зелёные и блестящие; волосы — того же огненно-рыжего цвета, который мама называла вульгарным, а папа просто обожал; лишённая морщин кожа такая же молочно-белая.
— Эва, возвращайся на плантации, — растягивая слова, говорил Руди, узнав о её проблемах. — Тебе явно надоела Европа.
После он вёл её в постель. Это было восхитительно. И она думала, что сейчас Руди обязательно захочет, чтоб она осталась. Но он не хотел.
Эва надменно считала, что могла бы выйти замуж десять, нет, пятьдесят раз. Но она лелеяла свободу. И тут появляется Руди. Почти шести лет она и художник были близки. Любовь, сильная ссора, снова любовь. Первые два года всё было прекрасно, потом он как-то необъяснимо изменился. Теперь, чтобы её писать, одной любви стало мало. Он требует огромных комиссионных. Деньги нужны для различных приёмов, где он усердно добивается расположения дочери одного из Ротшильдов.
Эва закрыла глаза, игнорируя прохладу на лице от лёгкой измороси, и вспомнила последний раз с Руди. Она проснулась уже после полудня. За окном сырой, серый день. Как же болит голова! Последний бал в Париже должен был превзойти все балы. Подумала, что бал длился Бог весть сколько времени. С яркостью, причинявшей ей боль, Эва заново пережила тот день…
Недовольно нахмурившись, открыла глаза. По кухне туда-сюда ходит Мари. Девушка не отважилась её будить даже в последний день работы. Завтра утром, в омерзительно ранний час Эву поднимут с постели, посадят на корабль до Лондона. А ещё один корабль, в свою очередь, доставит в Соединённые Штаты.
Дверь спальни слегка отворилась, и появилось живое лицо Мари.
— Мадам ля принсесс желает кофе? — спросила Мари по-французски.
— Прекрасно знаешь, что да, — высокомерно выпалила Эва.
Мари знает, что Руди отказался на ней жениться. Мари надеялась остаться прислугой в доме, что Руди отнял у Эвы, естественно, чтобы присматривать за домом, пока та не вернётся. И тем временем пользоваться им, как личным пристанищем, где можно работать. И как личным борделем, с презрением подумала Эва. Руди был ненасытен.
Эва была очень молода, познакомившись с Руди. Всё ещё страдала от боли, причинённой ужасным браком, вначале казавшимся таким чудесным. Принц, красивый, порядочный и богатый. Она была слишком молода, слишком неопытна в вопросах ухаживания, чтобы понять, почему родители принца озабочены побыстрее его женить. Всё стало ясно в первую же брачную ночь…
Эва уставилась в потолок, вспоминая пышность и великолепие свадьбы, благодаря которой стала принцессой Эвой Радзинской. Сара тоже должна была приехать, но в последний момент передумала, сославшись на то, что не может оставить любимых детишек на столь долгий срок.
Сара была до смерти напугана, считая, что любимая сестрёнка собирается переспать с её мужем. Сару успокоили, сообщив, что свадьба всё-таки состоялась. Эва улыбнулась воспоминаниям. Не раз возникала ситуация, когда она была уверена, что это вот-вот случиться. Но Барт боялся Сары, хотя страстно поглядывал на Эву. Весело подумала, что он был бы уже не первый. Сколько ей было — четырнадцать? — когда Барт купил превосходного чернокожего паренька. Как же его звали? Кристофер. Он, так бедняга испугался, когда на конюшне прижала его к стенке. Позже такого страха уже не было.
Барт подозревал, что происходит, но предпочитал не поднимать шума, так как Эва знала слишком много о его собственных развлечениях. «Свояк и свояченица, — ироничная усмешка скользнула по губам. — И оба любят чёрное тело»…
После свадьбы они с Яном отправились в замок на юге Франции. Сколько из приглашённых на свадьбу знали правду о Яне? Как многие смеялись!
С горечью вспомнила, с какой заботой готовилась к брачной ночи. Ночная рубашка из прозрачных белых кружев, сшитая за две недели, и сквозь них проглядывало тело. Достаточно, чтобы любой мужчина сразу потерял голову.
Но Ян не был мужчиной. Судя по тому, что у него между ног, он был маленьким мальчиком. Лет восьми. И он посмел с этим прийти к ней в постель! Она орала на него, обложила на чём свет стоит и выгнала из спальни. А утром у пруда с лилиями слуги обнаружили тело Яна с разрезанными запястьями…
Мари вошла, неся поднос с кофе, и аккуратно поставила хозяйке на колени. Мари не могла понять, почему Эва покидает Париж, который так обожает. Имея деньги, Эва действительно обожала Париж. Но сейчас их как раз хватит для поездки домой. Наследство Яна быстро испарилось. А отец считал, что уготовил ей более лёгкую жизнь, оставив всё хозяйство в руках Сары.
Бедный папа, он был такой ласковый. Баловал вопреки увещеваниям матери. Она была его маленькой любимицей, появляясь с ним повсюду. Даже на аукционе рабов в «Сэнт-Чарльз-Хотел» и «Сэнт-Льюис-Хотел». Захватывающее зрелище, хотя большинство южанок, считающих себя леди, делали вид, что им дурно от этой мерзости.
Она всё ещё лежала в постели, когда прибыл Руди. Сразу же вошёл в комнату, приказав Мари принести ему шампанского. «Выделывается, показывая, что пьёт только шампанское», — подумала Эва.
— Приглашаю на обед, — сказал он в обычной, неожиданной манере.
«У нас в Эдеме это называется ужином, — с усмешкой подумала Эва, — а у тебя, в Париже, это — обед».
— Вылезай из постели и одевайся.
Она посмотрела на высокое, худое мужское тело, на красивое лицо и умехнулась:
