Майкл Скотт - Восточные страсти
— Как он реагировал? — спросил маркиз де Брага.
— Линь Чи, — медленно произнес Оуэн Брюс, — совсем не дурак. Он отлично понимал, что с ним разговаривает непримиримый враг Джонатана Рейкхелла, который хочет убрать его со своего пути. Ему было также совершенно ясно, что безымянные высокопоставленные лица в Макао имеют те же планы в отношении Рейкхелла, что и я. Если бы он и не понял этого сразу, тот факт, что мы не требуем своей доли в выкупе за Кашинга, укрепил бы его в правильном мнении.
Генерал-губернатор потер руки в радостном оживлении.
— Вы абсолютно убеждены в том, что Линь Чи понял наши намерения?
— У меня нет ни тени сомнения, — твердо ответил Брюс.
Самодовольная улыбка медленно расплылась по упитанному лицу дона Мануэля.
— Мне все равно, пострадает ли в этом деле престиж Соединенных Штатов, — произнес он. — Мне нет дела до правительства с их недавно избранным президентом Джеймсом Полком, но смерть Джонатана Рейкхелла имеет для меня первостепенное значение. Я несу очень большие убытки с тех пор, как он появился в Китае со своими проклятыми клиперами, и каждый год убытки эти растут. Вы уверены в том, что его компании придется туго после того, как он выйдет из игры?
— Это совершенно очевидно, ваше превосходительство, — убежденно заявил Брюс. — Я немало говорил об этом с Брэдфордом Уокером, и не сомневаюсь в том, что молодой Рейкхелл — это ось, вокруг которой вертятся все дела «Рейкхелл и Бойнтон». Молодого Бойнтона сбить с толку гораздо легче — будь то приятное личико, вечерние увеселения или роскошный пир. Отцы Рейкхелла и Бойнтона уже немолоды. Джонатан Рейкхелл — вот человек, благодаря которому компания добивается столь грандиозных успехов.
Дон Мануэль благодушно кивнул.
— Это вынуждает нас поднять следующий вопрос, — сказал он. — Что вы собираетесь делать с той большой ссудой, которую Уокер получил от одного из менеджеров «Рейкхелл и Бойнтон» по восточному сектору?
Брюс с безразличным видом пожал плечами.
— Я вовсе ничего не собираюсь с ней делать. Ссуду женщина по имени Молинда дала Уокеру, а не мне. Я, конечно, тоже поставил свою подпись под договором о ссуде, но позаботился о том, чтобы подпись оказалась неразборчивой.
Маркиз де Брага слегка нахмурился.
— Но ведь деньги — более четверти миллиона долларов — в конечном счете оказались в моем и вашем кармане.
— Для того, чтобы стрясти с меня хоть один пенни, — порывисто возразил шотландец, — кое-кому придется доказать, что я лично получил прибыль с этой ссуды; сделать это невозможно. После того как Уокер… гм — исчез по пути в Макао, его личные бумаги неожиданно пропали из нашей гонконгской конторы. Никому на свете не известно, что сталось с этими деньгами.
— Но неужели я что-то путаю? — настаивал дон Мануэль. — Разве вы не получали письмо от женщины по имени Молинда с требованием возврата долга?
На лице Брюса появилась нагловатая усмешка.
— Получал. Но я не обратил на это письмо никакого внимания, постараюсь не замечать его и в дальнейшем. У меня никогда не было желания заниматься благотворительностью, а тот факт, что она дала в долг такую сумму Уокеру, не испросив обеспечения возврата этой ссуды, является исключительно ее проблемой и, возможно, ее работодателей. Меня это никак не касается.
— И вы уверены в том, что движение этих денег никак нельзя будет проследить? — не унимался дон Мануэль. — Я был бы, видите ли, несколько смущен, если бы мне пришлось узнать, что Рейкхелл и Бойнтон заручились поддержкой правительства Соединенных Штатов и отправили жалобу моему начальству в Лиссабон.
— Вы можете навсегда забыть об этих опасениях, ваше превосходительство, — заверил его Брюс. — Ни одно живое существо не в состоянии будет отследить движения этих средств.
Дон Мануэль осушил бокал, вытер рот рукавом своего шелкового манжета, не обращая ни малейшего внимания на пятна, которые оставлял на дорогой ткани. В тот день, когда Джонатан Рейкхелл женился на Лайцзе-лу, генерал-губернатор поклялся отомстить ему, ибо сам мечтал стать мужем прекрасной китаянки. Теперь желание мести превратилось в навязчивую идею: Джонатан Рейкхелл не только одержал победу над женщиной, которой домогался дон Мануэль, но и отобрал у генерал-губернатора значительную часть его торговли, а значит, влияния и власти. Да, более чем когда-либо желал дон Мануэль смерти Джонатана Рейкхелла, и казалось, что он ближе чем когда-либо к исполнению своей мечты. Заново наполнив свой бокал, он взглянул на Брюса и осклабился:
— Я с нетерпением буду ждать развития событий.
Немногочисленные американцы, проживавшие в Китае и у его границ, праздновали заключение окончательного соглашения представителями императора Даогуана и Калебом Кашингом. Условия договора были в высшей степени выгодны обеим сторонам: американцы получали права, которыми уже пользовались англичане и французы, и открывали пять портов для американской торговли. Помимо этого в договоре содержался некий пункт особой важности. Кашинг, от имени правительства Соединенных Штатов, осуждал вместе с представителями императора опиумную торговлю, которая, несмотря на энергичные попытки ее подавления со стороны подчиненных императору сил, продолжала процветать в Китае. Этот пункт рассматривался в дипломатических кругах как пощечина Британии, развязавшей против Китая войну, чтобы сохранить прибыльную торговлю опиумом.
Заявление о неприятии опиумной торговли было включено в договор из-за естественного отвращения американцев к подрывающему здоровье и жизнь человека наркотику. То, что в Соединенных Штатах известно все о зловещих свойствах опиума, было во многом заслугой Джонатана Рейкхелла, который не жалел усилий для того, чтобы разъяснить это президенту и членам конгресса. Джонатан понимал, что включение этой приписки было его настоящим триумфом, и думал, что Лайцзе-лу, когда бы ей довелось об этом узнать, пришла бы в восторг. Она ненавидела опиум за ту всепоглощающую страсть, которую он нередко разжигал в душах ее соотечественников.
Наместник императора в Кантоне давал прощальный прием в честь Кашинга, и Джонатан, получивший приглашение, появился в сопровождении Молинды, которая на сей раз выглядела пленительней обыкновенного. Едва появившись в искрящемся, облегающем платье из серебряной парчи, она завладела всеобщим вниманием — и была довольна произведенным эффектом.
— Сегодня меня взяли на заметку все иностранцы, живущие в Кантоне, — шепнула она Джонатану, — к тому же им всем известно, что я работаю на «Рейкхелл и Бойнтон». Уверена, что в результате наши дела пойдут в гору.
