Джорджетт Хейер - Всевластие любви
– Да, миледи, но мисс Кейт задумала кое-что похуже! – с готовностью откликнулась Сара.
– А что же? Расскажите мне! – попросила ее светлость с таким обезоруживающим участием, что Сара тут же выложила ей, какие ужасные планы вынашивает мисс Кейт.
В середине ее рассказа дверь открылась, и на пороге появилась Кейт. Она застыла в дверях, в изумлении переводя взгляд со своей няни на тетю.
– Мистер Нид, мистер Нид сказал мне… что ко мне приехала моя тетя, – запинаясь, проговорила она. – Но я ничего не понимаю! Неужели вы и вправду моя тетя, мэм? Как ты могла… Сара! Это ты все подстроила! Как ты могла?
Леди Брум расхохоталась и встала. Отбросив в сторону муфту, она протянула руки к Кейт и бросилась к ней.
– О, какое прелестное дитя! – ласково произнесла она. – Почему, миссис Нид, вы не предупредили меня о том, что моя племянница – само совершенство! Моя дорогая, я так рада сообщить тебе, что я – твоя тетя Минерва.
Говоря это, она обняла Кейт и легонько поцеловала ее в щеку. Взволнованная Кейт почувствовала, что должна как-то ответить на нежное объятие своей тети, но взгляд, который она бросила на Сару, был полон укоризны. Заметив его, леди Брум снова рассмеялась и, слегка встряхнув Кейт, лукаво произнесла:
– А что плохого в том, что миссис Нид написала мне? Поверь, я не вижу в этом ничего дурного! Она сообщила мне о том, чего я не знала – что у меня есть племянница!
– Нет-нет, я всего лишь наполовину ваша племянница, мэм! – запротестовала Кейт. – У меня нет никаких прав надеяться на ваше участие.
– Я вижу, ты не понимаешь меня! Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Ты еще слишком молода, чтобы почувствовать, что значит в мои годы быть единственным ребенком в семье и не иметь ни близких родственников, ни дочери! А мне так хотелось иметь дочь, и сейчас мне хочется этого еще больше! Да, у меня есть сын, но сын не может стать для матери таким же другом, как дочь. Дорогое мое дитя, я приехала, чтобы увезти тебя к себе в Стейплвуд. Я убеждена, что я по праву должна быть твоей опекуншей!
– Но я уже совершеннолетняя, мэм! – продолжала Кейт, чувствуя себя так, словно ее подхватило могучее течение, которому она не в силах сопротивляться.
– Да, твоя добрая нянюшка сообщила мне об этом. Я не могу заставить тебя, Бог этого не позволит, но я могу обратиться с мольбой пожалеть меня, очень одинокую женщину.
В эту минуту Сара, понимая, что ее питомица потрясена неожиданным появлением тетушки, пробормотала какое-то извинение и удалилась. Кейт сказала:
– Вы так добры, мэм… тетушка! Я вам чрезвычайно признательна, но я не могу… нет, не могу злоупотреблять вашим великодушием. Вы ведь ничего обо мне не знаете, ведь я могу вам не понравиться!
– Да, можешь, – согласилась леди Брум, слегка улыбнувшись. – Но ведь и я могу тебе не понравиться. Если это случится, нам ничего не останется как распрощаться. Ты ведь знаешь, я не собираюсь делать тебя своей пленницей. Давай-ка сядем и все спокойно обсудим. Ты должна объяснить мне, если, конечно, захочешь, почему ты до сих пор не вышла замуж, поскольку это кажется мне очень странным, учитывая твою внешность. Твоя мама была, наверное, настоящей красавицей. Брата своего я плохо помню, но, думаю, ты больше похожа на мать, чем на него, правда?
– Да, я похожа на маму, – подтвердила Кейт, чуть покраснев, – вы хотели сделать мне комплимент, но моя мама была гораздо красивее меня!
– И она умерла, когда тебе было двенадцать лет? Бедное дитя! Жаль, что я не знала твою мать, но я была еще школьницей, когда мой брат женился на ней, и совсем ребенком, когда он поступил на военную службу, поэтому я его почти не знала. Ты, наверное, сердишься на меня за то, что я не пыталась, когда выросла, узнать его получше? Умоляю тебя, не сердись!
– Нет-нет, я не сержусь, – ответила Кейт. – И мой отец тоже не держал на вас зла. – Она взглянула в красивое лицо своей тетушки. Меж бровей Кейт залегла небольшая морщинка, а глаза выражали сомнение. – Неужели вы совсем не помните его, мэм? А он вас часто вспоминал.
– Охотно верю, ведь ему было двадцать шесть, когда мне исполнилось шестнадцать. Надеюсь, ему было что вспомнить обо мне хорошего, хотя, оглядываясь на свое прошлое, я понимаю, что в этом возрасте была ужасно противной и самодовольной, моя голова была полна тщеславных замыслов: я мечтала сделать блестящую партию или вызвать всеобщее восхищение каким-нибудь невероятным поступком! Я думаю, что в этом следует винить мою гувернантку: она обожала читать сентиментальные романы и позволяла это делать мне.
Кейт улыбнулась и почувствовала себя уверенней.
– Да, папа мне говорил, что вы были очень честолюбивы, – сказала она.
– Да, у него были все основания сказать такое! Надеюсь, он узнал, что, повзрослев, я выбросила из головы весь этот вздор и, вместо того чтобы выйти замуж за герцога или принца, влюбилась в моего дорогого сэра Тимоти. Должна тебе сказать, дорогая, что он не меньше меня обрадовался, узнав о твоем существовании. Он поехал бы со мной в Лондон, но мне пришлось запретить ему это. Видишь ли, я должна тщательно следить за ним: у него плохое здоровье, и поездка в Лондон надолго выбила бы его из колеи. Поэтому он просил передать тебе, что в Стейплвуде тебя ждет теплый прием.
– Какой он добрый, необыкновенно добрый человек! – воскликнула Кейт, тронутая до глубины души. – Прошу вас, передайте ему мою благодарность, мэм! Но…
– Нет-нет, никаких «но»! – перебила ее леди Брум. – Ты поедешь в Стейплвуд просто погостить. Ты не можешь возражать против того, чтобы провести месяц или два в деревне. А потом, если ты все-таки захочешь найти себе место, я попробую тебе помочь в этом. – Леди Брум улыбнулась, поймав на себе любопытный взгляд Кейт. – Да, я могу это сделать и, как ты понимаешь, преуспею в этом лучше тебя. Но не будем заглядывать так далеко. Через две недели наступит май, и, будем надеяться, прекратится этот ужасный резкий ветер. А летом нельзя найти место красивее Стейплвуда.
Слова тетушки звучали так заманчиво, что отказываться было просто глупо. Кейт пробормотала слова благодарности, но леди Брум остановила ее и принялась рассказывать о своей семье. Кейт поймала себя на том, что слушает с интересом.
– Сэр Тимоти, – сказала леди Брум, – намного старше меня и часто болеет. Ты должна знать, что я его вторая жена, а мой сын Торкил – его единственный оставшийся в живых ребенок. Он на несколько лет младше тебя. – Она заколебалась, и неожиданно на ее лице появилось суровое выражение. Но она вздохнула и продолжила спокойным тоном: – К сожалению, он очень болезненный. Его нельзя было посылать в школу. О нем заботится доктор Делаболь, который лечит и сэра Тимоти, а потому он живет с нами. Так что теперь ты, наверное, понимаешь, почему я так хочу иметь дочь! Я очень одинока!
