Энн Эшли - Возвращение леди Линфорд
— Вдову? — Он насмешливо приподнял чёрные брови. — Полно, дорогая тётя.
— О, понимаю. Она доверила тебе свой секрет, не так ли?
— Да, — признался он. — Мне выпало счастье встретиться с ней в парке, и я пригласил её в свою двуколку.
Виконт умолк, задумчиво уставившись на тётушку.
— Хетти, мне кажется, вы без ума от этой женщины. Вы простите меня, если я скажу, что не в ваших привычках брать под крылышко абсолютно незнакомого человека? Не спорю, она прелестна, но подозреваю, что именно ваша поддержка открывает ей двери в высшее общество.
— Вначале, возможно, — согласилась леди Барнсдейл, — но не теперь. Ты сам знаешь, Линфорд, что бомонд по большей части состоит из дураков, поклоняющихся двум богам: скандалу и интриге. А Эмили Стоуэн, несомненно, представляет загадку — лакомый кусочек для пересудов.
— Да, эта женщина не так проста, как кажется на первый взгляд, — сказал виконт, вспоминая разговор с Чефи. — И познакомились вы при очень странных обстоятельствах. Упасть в обморок под колёса экипажа — довольно странно, вы согласны?
Леди Барнсдейл обратила глаза к небесам.
— Не сомневаюсь, ты услышал это от Чефи. Ну, к твоему сведению, Линфорд, она не падала в обморок. Она зацепилась каблуком за подол платья и оступилась. В этом нет ничего странного. Со мной так случалось не раз! Не отрицаю, тогда я была не в восторге и отчитала её за неуклюжесть. — Тётушка хихикнула. — И пусть тебя не обманывает её хрупкая женственность, племянничек. Она набросилась на меня, как мегера. Не зря Господь одарил её волосами такого цвета!
Итак, у милой Эмили крутой нрав? Ну, ему следовало догадаться, размышлял виконт, вспоминая неприкрытый гнев, вспыхивавший в её глазах при малейшем упрёке.
— Да, прелестная малышка несомненно, способна заинтриговать. Думаю, следует познакомиться с ней поближе. Общество Эмили Стоуэн поможет мне скоротать время в Лондоне. — Даже произнося эти слова, он сознавал, что лукавит.
На следующий день виконт прибыл на Уимпл-стрит точно в полдень. Пожилой дворецкий впустил его в дом и по узкой лестнице провёл в маленькую гостиную, окнами выходящую на улицу.
Слегка нахмурившись, Линфорд обвёл взглядом старинную, но ещё крепкую мебель. На одной из стен висела картина — портрет женщины, одетой по моде прошлого века. Портрет явно не гармонировал с безрадостной обстановкой.
Виконт услышал, как открывается дверь, и обернулся. В дверях стояла Эмили в элегантной тёмно-зелёной амазонке, с пеной кружев вокруг шеи. На её губах порхала улыбка.
— Восхищаетесь богатством моего дома?
Унылое выражение его лица не обмануло её.
— Как и портрет, вы не подходите к этому окружению.
— Благодарю вас. Принимаю ваше замечание за комплимент. — Эмили подошла к нему. — Этот дом не в моём вкусе, но мой агент снял его всего лишь на сезон. Я довольно поздно надумала приехать в Лондон, и собственность в более фешенебельных районах была расхватана за много месяцев до того. Однако кое в чём я выгадала. Владелец дома, уехавший за границу, оставил весь персонал.
Виконт кивнул, разглядывая портрет.
— А этот портрет… Он тоже был оставлен вам?
— Нет, сэр. Я привезла его из Сомерсета. Не могу надолго расставаться с ним, как и с моей Элис, — печально сказала Эмили, и виконт пытливо взглянул на неё.
— Ваша родственница, мадам?
— Я называла её тётей, но леди Анна не была моей родственницей. Однако она, можно сказать, вырастила меня. Воспитала, сформировала как личность. Единственный человек на земле, которого я искренне любила. — На этот раз глаза Эмили засверкали непролитыми слезами. — Она умерла прошлой осенью… и боль потери все ещё очень сильна.
Эмили покачала головой, как будто стряхивая меланхолию, угрожавшую поглотить её, затем сказала со свойственной ей решительностью:
— Идёмте, сэр. Прошлое, со всеми воспоминаниями, и счастливыми, и печальными, невозможно изменить, а нас ждёт чудесный день. Мне не терпится прокатиться верхом.
Виконт последовал за ней на улицу, и Эмили радостно вскрикнула, увидев прекрасного гнедого коня, которого он привёл для неё. Эмили не возразила, когда виконт легко поднял её в седло, и затем они поскакали бок о бок, сопровождаемые его грумом, тактично державшимся позади.
Задолго до того, как они достигли парка, виконт с удовлетворением обнаружил, что Эмили — прекрасная наездница. Она держалась в седле изящно и непринуждённо, ловко управляя далеко не смирным конём.
Они привлекали внимание прохожих, и Эмили не преминула об этом сказать:
— Можно подумать, что мы пара ярмарочных клоунов, милорд!
Он улыбнулся:
— В Лондоне не привыкли видеть меня верхом, мадам. Я чаще пользуюсь двуколкой.
— Значит, я лишила вас любимого удовольствия, сэр. — Она бросила на него один из тех дразнящих взглядов, к которым он уже начал привыкать. — Но не ждите извинений, поскольку вы сами предложили. Нет, — тут же исправилась она, — точнее, вы настояли на верховой прогулке, не так ли? Несмотря на то, что ваша тётя часто говорит о вас, она позабыла сообщить мне о вашем сильном… нет, я бы даже сказала — властном характере.
— Если и так, то я вовсе не огорчён. Наоборот, счастлив, ведь я получил возможность снова наслаждаться вашим обществом. И не отрицайте, мадам, вам тоже эта прогулка доставляет удовольствие.
— Я и не собиралась отрицать, — серьёзно ответила она. — Но милорд, не злоупотребляйте вашей властностью. Я не всегда положительно на неё реагирую и могу отплатить тем же.
Он искренне расхохотался, чем снова привлёк к ним пристальные взгляды, но он их не замечал: прелестная спутница целиком завладела его вниманием.
Восхитительное создание. Озорное и весёлое. Просто находиться рядом с ней — уже счастье. Он прекрасно понимал, почему тётя так полюбила её. Ему она тоже нравится, с самого начала его тянет к ней.
Нет, здесь нечто большее, гораздо большее, чем естественное желание мужчины, вызванное красивой женщиной. Не понимая причин, он чувствовал это странное притяжение. Может, они родственные души? Вполне вероятно. Только здравый смысл подсказывал ему, что их дружба недолговечна и неизбежно закончится вместе с окончанием сезона. Она пойдёт своим путём, он — своим.
У него хватит опыта и мудрости обуздать свои чувства и, когда придёт время, расстаться с ней, сохранив приятные воспоминания и неразбитое сердце, решил он, высокомерно игнорируя внутренний голос, предупреждавший, что рассудительность и опыт — слабое оружие против столь сильного искушения.
Глава третья
