Кэндис Герн - Восторг ночи
– Извините, Лавиния, но эта брошь не подходит к такому платью, поэтому я оставила ее дома.
Лавиния презрительно хмыкнула.
– Если бы ты надела траурное платье вместо этого яркого, она вполне бы подошла.
– О, мама, перестаньте, ради Бога, – вмешалась Эвелина Вудолл, сестра Дэвида. Она села рядом с Марианной на диван и ободряюще похлопала ее поруке. Эвелина была на несколько лет старше Марианны и внешне очень походила на своего покойного брата. – Прошло уже два года, и Марианна еще достаточно молода, чтобы облачаться в траур на всю оставшуюся жизнь.
Лавиния подняла голову и нахмурилась. Уильям Несбитт оставил Лавинию вдовой четырнадцать лет назад, но она по-прежнему не снимала траур. Марианна постоянно чувствовала неодобрение свекрови после того, как через год после смерти Дэвида перешла на одежду серых тонов, полагавшуюся во второй период траура. Когда же она совсем отказалась от черных перчаток еще через полгода, Лавиния не смогла простить ей этого. Она рассматривала это как предательство памяти о Дэвиде. Мнение о предательстве в совокупности с убежденностью, что Марианна по меньшей мере частично виновата в его смерти, а также разочарование в связи с неспособностью Марианны родить ребенка, который унаследовал бы кровь Дэвида, привели к тому, что некогда душевные отношения между женщинами разрушились.
– Кроме того, – сказала Эвелина, прерывая размышления Марианны, – едва ли можно назвать ярким этот чудесный синий жакет. Привлекательный покрой, Марианна. У тебя появилась новая портниха?
– Нет, это модель миссис Джилл. – Марианна с благодарностью посмотрела на золовку, радуясь, что та сменила тему. – Она вполне устраивает меня, и я не вижу причин искать другую портниху.
Они поговорили еще несколько минут о фасонах и материалах, но Лавиния, как всегда, прервала их. Она считала еженедельные визиты Марианне долгом, связанным с памятью о Дэвиде.
– Я полагаю, – сказала она, – что галерея Дэвида получит развитие, если устроить там летнюю выставку картин. Я распорядилась доставить картину Рейнольдса из Кента. Ты знаешь, это любимое произведение Дэвида. Думаю, он был бы доволен, если бы эту картину поместили в его галерею.
Эвелина засмеялась.
– Эта галерея не Дэвида, мама. Она принадлежит Британскому национальному музею.
– Но он возглавлял ее!
– Да, вместе с другими знатоками искусства.
– Вы правы, Лавиния, – вмешалась Марианна. – Дэвид был бы очень доволен. Он высоко ценил произведения Рейнольдса и всегда мечтал устроить ретроспективную выставку его работ. Демонстрация картины Рейнольдса в галерее была бы прекрасной данью памяти о Дэвиде. Я могу поговорить также с некоторыми его друзьями, чтобы те прислали портреты из своих загородных поместий. Это будет замечательная выставка.
– Как жаль, что он не дожил до этого, – сказала Лавиния, печально взглянув на Марианну. – Я не сомневаюсь, что этот скверный Кэйзенов будет против подобной выставки. Слава Богу, остальные члены правления в большей степени считались с мнением Дэвида.
Марианна поморщилась. Мать Дэвида никогда не одобряла дружбу сына с Адамом. Лавиния не понимала, что связывает их и как такой непохожий на Дэвида человек может быть его лучшим другом. И тот факт, что Адам находился рядом с Дэвидом, когда тот умирал, а его мать отсутствовала, вызывал у нее еще большую неприязнь к нему.
– Адам имеет право на собственное мнение, – сказала Марианна. – Оно отличается от воззрений Дэвида, но, тем не менее, это взгляд знатока. – Адам был страстным коллекционером произведений современного искусства и покровителем нескольких художников. Его вкусы отражали соответствующий образ жизни: импульсивный, интуитивный и немного безрассудный. Ему нравились неистовые яростные картины Фюсли и дерзкая игра света и красок в работах Тернера. Дэвид же предпочитал традиционные спокойные тона, не противоречившие его осмотрительной консервативной натуре. Для него образцами совершенства являлись работы Пуссена и Клода, а Бенджамин Уэст был любимым современным художником. Однако друзья с уважением относились к приоритетам друг друга.
Марианну также захватила их страсть к искусству, и со временем у нее появились свои предпочтения. Ей нравились картины Томаса Лоуренса, написанные маслом, его акварели она находила божественными. Дэвид поддерживал ее интерес и знакомил с произведениями лучших художников, работавших в этой манере. Хотя общедоступные комнаты в их доме на Брутон-стрит были украшены классическими работами, которые предпочитал Дэвид, в приватной уютной гостиной висели акварели Пейна, Гертина, Котмена и братьев Варлей.
– Хочу напомнить также, – сказала Марианна, надеясь изменить мнение свекрови о лучшем друге Дэвида, – что Адам назначил премию Несбитта в честь Дэвида. Мы должны поблагодарить его за это.
– Великодушный поступок, – согласилась Эвелина. – Лучший способ увековечить память о Дэвиде.
Дэвид и Адам буквально помешались на искусстве после поездки на континент во время короткого перемирия в 1802 году. Они вошли в число основателей Британского музея, организовав галерею на Пэлл-Мэлл, где ежегодно устраивались две самые большие выставки картин. Весенняя выставка предоставляла возможность современным художникам демонстрировать и продавать свои картины. Это было в компетенции Адама. Дэвид курировал летнюю выставку, где выставлялись работы старых мастеров, а студенты и любители живописи получали возможность изучать их манеру письма и делать копии. Члены правления Британского музея утвердили ряд призов, приняв во внимание предложения Рейнольдса. При этом вместо трудоемких копий работ старых мастеров каждый студент должен был представить собственное произведение. Призы присуждались с 1807 года, и недавно их список пополнился призом Несбитта.
Большей чести своему другу Адам не мог оказать.
– В любом случае, – сказала Лавиния, – я ожидаю получить удовольствие от выставки картин Рейнольдса, хотя мое сердце разрывается оттого, что Дэвида нет с нами и он не может посетить ее. Когда она откроется, надеюсь, ты сообщишь мне об этом, Марианна, чтобы мы вместе могли побывать в галерее Дэвида и еще раз вспомнить о его великодушии и мечтах.
Эвелина взглянула на Марианну, потом воздела глаза к потолку, едва сдерживая раздражение.
– Я должна идти, – сказала она, поднимаясь с дивана. – Мне надо вернуть книгу в библиотеку. Ты пойдешь со мной, Марианна? Я буду очень признательна, если ты составишь мне компанию.
– Конечно.
Марианна встала и оправила свои юбки, радуясь, что может покинуть бывшую свекровь под благовидным предлогом. Пока Эвелина вызывала лакея, чтобы тот подал им их шляпы и шали, Марианна наклонилась к Лавинии и поцеловала ее в щеку.
