Барбара Картленд - Театр любви
Мистер Уотсон расположился в соседнем вагоне, вещи поместили в багажное отделение.
Чемоданов взяли немного.
В домах, где герцог бывал наиболее часто, имелась запасная одежда для него, предусмотренная на все случаи жизни.
Кроме Мур-парка, он владел имениями в графствах Ньюмаркет и Лестершир.
Поэтому обычно не было необходимости везти много вещей с Гросвенор-сквер в Мурпарк.
Самым важным грузом в этот раз являлись письма, которые ехали рядом с мистером Уотсоном в курьерском кейсе для официальных бумаг.
Секретарь потребовал все дневные газеты и положил их в вагон герцога.
Путешествие было непродолжительным, поскольку Мур-парк находился недалеко от Лондона, в самой живописной части графства Оксфордшир.
До поместья можно было доехать в экипаже менее чем за три часа.
Зимой, однако, герцог предпочитал более быстрый и комфортабельный переезд на поезде.
По требованию пассажиров поезд останавливался на его частной остановке.
Оттуда до его дома оставалось всего две мили.
На станции его встречали трое служащих.
Он сошел на платформу, покрытую специально для него красным ковром.
В стороне стоял фаэтон , которым он любил управлять сам.
Здесь же ожидал экипаж из поместья, готовый довезти любого от станции до Мур-парка.
Герцог приветствовал всех собравшихся, обнаружив некоторую скованность, что заставило их заподозрить нечто неладное.
Затем вскочил в фаэтон, подобрал поводья и отъехал.
Его кучер расположился на заднем сиденье.
Никто не сидел рядом, не отвлекал от мрачных мыслей.
Шелдон Мур уверенно правил лошадьми, мчавшимися по узким, извилистым дорожкам.
При этом он думал, что впервые за много лет едет домой без сопровождения гостей, обычно прибывавших, дабы развлекать его.
Сейчас ему хотелось побыть одному.
Хотелось суровой простоты, доставлявшей ему радость, как радовали морозный воздух, касавшийся щек, и серое небо над головой.
Он не мог бы в эти минуты тешиться солнечным светом или смехом и болтовней флиртующих женщин.
У него было одно желание — остаться наедине с собой, спокойно зализать раны, прежде чем он сможет вновь встать в ряды борцов.
Мур-парк выглядел великолепно.
В любое время года, в любую погоду огромный, величественный дом оставался все тем же.
От размаха его центральной части с гигантскими крыльями, простирающимися по обе стороны, захватывало дух.
Он был для герцога олицетворением стабильности и непрерывности бытия, основой существования самого Шелдона Мура.
Экипаж катился по длинной подъездной дороге.
И все это время, пока не приблизился к дому, герцог спрашивал себя: как мог он думать, что Фиона Фэвершем способна занять место его матери, став герцогиней Мурминстерской?
И дело было не только в том, что она изменила ему.
Он понимал теперь, как бы ни была прекрасна эта женщина, она не обладала ни характером, ни индивидуальностью для такой роли.
» Если б я женился на ней и убедился впоследствии в ее вероломстве, это унизило бы не только меня, но запятнало всю нашу родословную «, — думал герцог.
Он миновал мост через озеро, такой же старинный, как и сам дом, и подкатил к парадному подъезду.
Красный ковер уже расстелили.
На месте были и лакеи, готовые открыть дверцу фаэтона, чтобы он соскочил на ковер.
На верхней ступеньке, у входа, стоял дворецкий.
Все так привычно и знакомо!
Но герцога не покидало ощущение, что он видит это впервые.
Только теперь он осознал, как много все это значит для него.
Он вошел в дом и, желая отвлечься от мрачных раздумий, сразу направился к восстановленному театру.
Как он и предвидел, архитектор и оформитель ждали его.
Они провели его через дверь, соединявшую театр с домом.
Герцог сразу же заметил чертежи, выполненные архитекторами братьями Эдэм; среди них он обнаружил письмо с подробными инструкциями.
Оно было написано для архитекторов его предком, седьмым графом Муром.
Это его внук, девятый граф, участвовал в кампании под командованием Веллингтона , и воевал столь доблестно, что был удостоен титула маркиза.
Первым же герцогом рода Муров стал отец нынешнего владельца Мур-парка.
Титул герцога был пожалован отцу Шелдона Мура королевой Викторией.
Инструкции, которые сейчас держал в руках Шелдон Мур, были составлены седьмым графом Муром для братьев Эдэм после того, как он возвратился из России.
Он ездил туда по приглашению царя.
Он поделился с архитекторами, строившими дворец и театр, впечатлением, которое произвел на него царский театр в Зимнем дворце в Петербурге.
Это было нечто фантастическое.
Не меньше поразил его частный театр князя Извольцева.
Графу удалось заполучить эскизы интерьеров этого небольшого, но изящного театра.
Братья Эдэм удачно использовали многие элементы русской оформительской школы при воссоздании театра в Мур-парке.
Герцог видел, как идут здесь работы, за месяц до отъезда в Голландию.
Уже тогда у него не оставалось сомнений, что архитектор и оформитель восстановят театр в его былом очаровании и блеске.
Однако он немного опасался, что в своих мечтах рисовал его недостижимо прекрасным.
Итак, герцог остановился в дверях театра и оказался на одном уровне с ложами, возвышающимися над полом.
Подобная перспектива стала возможной благодаря тому, что дворец был возведен на чуть более высоком фундаменте, нежели театр.
Герцог стоял на верхней ступеньке изящной лестницы, спускающейся вниз, к партеру.
Театр был небольшой — на сотню зрителей.
Своей миниатюрностью он напоминал кукольный домик, в котором, однако, была воспроизведена обстановка большого дома.
Благолепием и комфортностью он мог поспорить с королевским театром.
Партер ослеплял белыми с позолотой резными креслами.
Сиденья в амфитеатре были обтянуты малиновым бархатом.
Такие же кресла стояли в двух ложах, одна из них предназначалась для королевских гостей.
Задник сцены не уступал зрительному залу.
Занавес из темно-красного бархата, пламеневший в огнях рампы, был поднят.
Тут имелась даже небольшая оркестровая яма, а с потолка свешивалась огромная хрустальная люстра.
Архитектор и оформитель с замиранием сердца наблюдали за выражением лица Шелдона Мура.
Он смотрел на все это великолепие в благоговейном молчании.
Наконец он произнес с чувством:
— Я от души поздравляю вас обоих! Это именно то, чего я желал, и намного прекраснее, чем я мог ожидать.
Они были так взволнованы, что просто лишились дара речи, но их глаза говорили о том, как польщены и вознаграждены они такой оценкой их труда.
