Лаура Грант - Венец желаний
От страха у нее словно колокол стал бить в голове, Д но она тем не менее настроила лютню и уселась поудобнее на скамье.
— Только, пожалуйста, не гимны, — бросил ей Филипп с возвышения посреди зала. — Что-нибудь про любовь, если вы не возражаете доставить удовольствие мне и моей прелестной даме. — Филипп хмыкнул, поднял с места пухленькую любовницу и усадил ее к себе на колени.
Перонелла хихикнула, догадываясь об отношении леди Алуетт к подобным вольностям. Чопорная ведьма! Будто это не она королевский ублюдок! Перонелла по крайней мере законная дочь, хотя и родилась всего через несколько недель после свадьбы.
Вы, ветры буйные седых морей, Нет никого на свете вас сильней, Несите о любимом весть скорей, Мне умереть спокойней будет с ней. Ах, лютая моя судьба…
— За счастьем скорая пришла беда, — чистым, звонким голосом выводила Алуетт, совершенно забыв о своих слушателях.
— Очаровательно, — сказал Филипп, когда Алуетт кончила петь, и захлопал в ладоши. — Но, Алуетт, я кое-что заметил, пока вы пели. Мне показалось, что у вас другая лютня, не та, которую я вам подарил на именины, если только кто-то не пририсовал на ней маргаритки и не перекрасил ленты? Так что же произошло, дорогая сестра?
Голос его звучал вполне искренне, но Алуетт хорошо знала своего брата-короля. У нее от страха зашлось сердце, и она не могла вымолвить ни слова.
Филипп узнал все чуть ли не сразу же. Он с пристрастием допросил пажа и приставших к Алуетт негодяев, пообещав, что лишит их кое-каких частей тела, если они не заговорят. Будь Алуетт зрячей, она увидала бы болезненный блеск в глазах пажа. Два пальца, которые перебил ему во время так называемого «дознания» королевский оруженосец, прежде чем он сознался, болели до сих пор. Но гораздо тяжелее для мальчика была мысль, что из-за его предательства пострадает леди Алуетт.
Филипп ждал, что неспокойная совесть заставит Алуетт прийти к нему. Когда же она не пришла, он удивился, потому что сестренка всегда была с ним откровенна. Что ж, он выждал время и теперь может преподать ей урок послушания.
Алуетт вздохнула.
— Вы правы, мой король, это новая лютня. Та, которую вы мне подарили, она… разбилась. Эта куплена в Везлэ. Норманнским рыцарем. От его голоса у меня словно огонь начинает бежать по жилам, а от одного его прикосновения я вот, уже несколько ночей не сплю.
— Знаю, что разбилась, и глупо было скрывать от меня, что вы ускользнули из дома и по собственной глупости чуть не обесчестили дом Филиппа Августа! — прорычал Филипп и, бесцеремонно спихнув с колен Перонеллу, бросился к Алуетт. — Я все знаю о любезном англичанине, который спас вас и купил вам новую лютню, дорогая Алуетт. У меня везде свои глаза и уши, — с холодной яростью проговорил он ей прямо в ухо. — А теперь спойте еще и не вздумайте еще раз обмануть меня.
Мгновение, и Алуетт запела вновь, только голос у нее дрожал, потому что она изо всех сил старалась не заплакать от страха и обиды. Она сердилась на Филиппа и рассердилась еще сильнее, когда услыхала довольное хихиканье толстухи. Ее унижение наверняка пришлось по вкусу Перонелле.
Алуетт вновь и вновь перебирала пальцами струны, размышляя о том, что Филипп отныне еще больше ограничит ее свободу. Как бы то ни было, монастырская жизнь казалась Алуетт чуть ли не полной вольницей в сравнении с этой игрой в королевские кошки-мышки.
Неужели Рейнер де Уинслейд пострадает из-за нее? Не может быть. Филипп должен знать, что они встретились случайно.
Как необычно звучал его голос. Он не просто рассердился на нее или испугался. Может, ему не нравится, что сэр Рейнер — англичанин? Дева-заступница, он вел себя как истинный рыцарь!
Однако Алуетт знала, что за рыцарской учтивостью Рейнера было нечто большее. Он ведь купил ей лютню, хотя торговец запросил двойную цену. И еще он поцеловал ей руку… Стоило ей вспомнить об этом, как руку снова словно обожгло раскаленным докрасна железом.
Ей хотелось попросить Филиппа, чтобы он оставил сэра Рейнера в покое, но она знала, что лучше не показывать, как много тот для нее значит. Алуетт понимала, что король не будет угрожать англичанину в открытую за такую «обиду», но после сегодняшнего ужина ей стало окончательно ясно, что Филипп способен на все, лишь бы никто ни о чем не узнал.
Продолжая петь, Алуетт не могла не слышать смешки, повизгиванья, учащенное дыхание возбужденной Перонеллы. Кажется, она в самом деле думает, будто музыка существует только для того, чтобы украшать их любовные игры.
— Ваше величество, я устала, — спокойно сказала Алуетт. — Разрешите мне уйти.
Вместо ответа она услыхала шорох материи, потому что Филипп запустил руку под юбку Перонеллы. Подождав еще немного, Алуетт поднялась и медленно, чтобы не наткнуться ни на что, направилась к двери.
Она не знала, что Филипп смотрит ей вслед и, продолжая гладить Перонеллу, вспоминает пьяную ночь в Париже и свою давнюю вину. Теперь на улице в Везлэ Алуетт опять угрожала опасность, и он опять не смог ее защитить, Филипп понимал, как нелепо злиться на нее, но его приводило в ярость, что спасителем был один из Ричардовых рыцарей, который своей учтивостью наверняка смутил ее сердце. Неужели его любимая сестричка, которая всегда относилась к своему братцу-королю с обожанием, больше не вернется к нему? Он знал, что не вернется. Что надежды нет. Ну и ладно. Алуетт не может его любить, но она может быть ему полезной.
Глава 4
Через четыре дня после прибытия французов обе армии двинулись из Везлэ, держась по возможности долин Центрального массива.
Было объявлено, что армии идут в Лион и там переправляются на другой берег Роны, однако Рейнер засомневался в успехе задуманного. Уже через два дня марша по земле Бургундии начались кровавые стычки из-за провианта. К тому же бургундские крестьяне с большим неудовольствием отнеслись к опустошительным набегам на свои поля и виноградники, к краже хлеба и скота, к насилию над женщинами.
В Бургундии не оказалось достаточно еды для такого множества гостей. А если ее не хватало в богатой и дружественной стране, то как все эти воины из Англии, Франции и Фландрии собираются прокормить себя в пустыне среди враждебных сарацин? И Рейнер почти потерял веру, что армии крестоносцев сумеют донести святую идею до Святой Земли.
Однако он ничего не сказал о своих сомнениях королю Ричарду, скакавшему впереди него. Большой светловолосый Плантагенет излучал неукротимую энергию, хотя до самого рассвета пил кубок за кубком на очередном королевском ужине, на который приглашались лишь немногие из приближенных обоих королей, не опускавшихся до раздумий о голодных желудках солдат.
