Вирджиния Хенли - Дракон и сокровище
Элинор оказалась не единственной из Плантагенетов, чьи взоры привлекла красота Изабеллы Маршал, супруги графа Глостера. Ричард, герцог Корнуоллский, то и дело приглашал ее танцевать. Во время одной из фигур танца, прижав к себе стройное тело молодой женщины, Ричард страстно прошептал ей на ухо:
— Я желал бы держать вас в своих объятиях всю жизнь!
— Ваше высочество! Я — замужняя леди! — ответила Изабелла, опуская взор.
— Плевать мне на вашего мужа! Какое нам с вами дело до него?!
Из груди Изабеллы вырвался сдавленный вздох. Она зарделась и слегка подалась назад, когда ладонь герцога словно невзначай коснулась ее полуобнаженной груди.
— Мне так много надо сказать вам, Изабелла! Но здесь столько посторонних глаз! Давайте пройдем в один из альковов, сообщающихся с этим залом.
— О нет! Мы не должны этого делать!
— Нет, должны! Просто обязаны!
Изабелла поняла, что ей будет весьма непросто отражать любовные атаки принца, который в свои юные годы успел уже снискать репутацию отчаянного повесы и волокиты. Из-под полуопущенных ресниц она заметила то, что не могла скрыть тонкая ткань панталон Ричарда: его высочество пребывал в сильнейшем возбуждении!
Он понял, что она заметила это, и, сжав ее запястье, произнес:
— Я не могу противиться вашим чарам, о прелестная Изабелла!
С губ молодой графини сорвался легкий стон, и Ричард, наклонившись, закрыл ее рот горячим поцелуем. На секунду она приникла к нему, но затем, словно опомнившись, отпрянула в сторону, испуганно прошептав:
— Ваше высочество, вы не должны так компрометировать меня у всех на глазах!
— Но ведь я уже не раз говорил, что нам с вами следует уединиться!
— Это невозможно!
— Для принца Ричарда нет ничего невозможного! Доверьтесь мне! Я отлично знаю все ходы и переходы Виндзорского дворца. Не пройдет и минуты, как мы с вами окажемся в очаровательном уголке, где нас никто не потревожит.
Изабелла, гордо выпрямившись, отступила еще на шаг назад. Возможность пофлиртовать с принцем крови подействовала на нее возбужддюще, словно бокал выдержанного вина, но она не ожидала, что притязания Ричарда зайдут столь далеко! Сердце Изабеллы сжалось от страха.
— Ваше высочество, вы изволили неверно истолковать мои слова! Я нахожу это невозможным, поскольку то, что вы предлагаете, идет вразрез с моими понятиями о чести и достоинстве, со всем тем, чему меня учили с детства. Ведь я принадлежу к древнему, гордому роду Маршалов, я замужняя леди, а не смазливая служанка из тех, что не считают для себя зазорным по первому вашему требованию удовлетворять ваше вожделение!
— Простите, если я обидел вас, Изабелла! Однако я вовсе не уверен, что сложные чувства, охватывающие меня при виде вашего прелестного лица, вашей точеной фигуры, можно выразить одним лишь словом «вожделение». Но позволю себе заметить, что вы не остались равнодушны к моим комплиментам!
— Ничего подобного! — вспыхнула Изабелла.
Он прижал большой палец к ее тонкому запястью:
— Ваш пульс участился, а щеки зарделись, словно лепестки пунцовой розы… Вы дышите часто и прерывисто, дорогая Изабелла!
Ресницы молодой графини затрепетали. Она не находила слов, чтобы возразить принцу. Воспользовавшись ее замешательством, он быстро увлек ее в глубокую оконную нишу.
— Ричард…
— О, наконец-то вы произнесли мое имя! — восторженно воскликнул Ричард и, обхватив Изабеллу за талию, прижал ее к себе. Всхлипнув, она безуспешно попыталась высвободиться из его объятий, но Ричард был слишком силен, а пламя страсти, сжигавшее его изнутри, слишком неистово, чтобы не сломить сопротивления молодой женщины.
Он стал гладить ее спину, талию, упругие ягодицы. Изабелла хотела оттолкнуть его, но вместо этого ее руки обняли принца за шею. Лицо его озарилось радостью, на устах мелькнула улыбка победителя, и он склонился к ее зардевшемуся лицу.
Лишь потому, что бракосочетание Элинор и Уильяма носило чисто формальный характер, а невеста еще не вышла из детского возраста, пиршество в большом зале Виндзорского дворца не переросло в пьяную вакханалию. Ни сальные шутки, как правило, сопровождавшие свадебные банкеты, ни похабные песнопения не звучали за ломившимися от яств и напитков столами. Ровно в девять часов старая нянька Элинор велела своей питомице отправляться в постель. Ее несказанно удивила покорность, с какой юная графиня против своего обыкновения подчинилась этому требованию.
Уильям поднес руку своей супруги к губам и пробормотал:
— Спокойной ночи, графиня!
Девочка присела в реверансе:
— Спокойной ночи, милорд граф!
Она легко взбежала по широкой лестнице, на площадке которой со свечами в руках стояли две служанки, собиравшиеся сопровождать свою госпожу до самых дверей ее спальни.
— Мы будем спать в моей комнате или для новобрачных приготовлены особые покои? — спросила она у няньки.
Та воззрилась на принцессу с выражением ужаса и недоверия на морщинистом лице. Взгляд этот слегка озадачил Элинор, и она передернула плечиками, ожидая ответа.
— Да как же у вас язык повернулся сказать такое? — строго спросила старуха, к которой наконец вернулся дар речи. — Вы будете ночевать в своей детской, а милорд граф нынче же вернется в одно из своих владений.
— Нет! — взвизгнула Элинор и бросилась вниз по лестнице. Она успела как раз вовремя, чтобы окликнуть Маршала, направлявшегося к выходу из зала:
— Милорд, супруг мой! Не покидайте меня!
Все взгляды обратились к ней, но Элинор не придала этому ровно никакого значения. Не отрывая затуманенного слезами взора от лица своего мужа, она принялась неистово отбиваться от подбежавшей няньки. Той удалось было схватить ее, но принцесса вонзила острые зубки в морщинистое запястье старухи, и нянька, вскрикнув, выпустила свою добычу. Элинор бросилась к Маршалу, на ходу ловко увернувшись от Генриха, который пытался ухватить ее за плечо. Расталкивая гостей, она пробиралась к человеку, затмившему для нее весь мир.
— Уильям! Уильям! — рыдала она и вытирала краем своей фаты бежавшие по щекам слезы.
Длинноногому Генриху удалось без труда догнать сестру. Он крепко сжал ее локоть и зашептал ей в ухо:
— Прекрати немедленно, Мэггот!
Элинор отбивалась от него что было сил, она с мольбой смотрела на оторопевшего Маршала и громко кричала:
— Уильям, если вы решили уехать, возьмите меня с собой!
Сцена, устроенная ребенком, произвела на Уильяма тягостное впечатление. Он решил было не вмешиваться, видя, что Генриху удалось подхватить сестру на руки и передать ее полудюжине подбежавших слуг и камеристок. Элинор по-прежнему заливалась слезами. Она была близка к истерике.
