Бренда Джойс - Фиолетовое пламя
— Аллен, как ты думаешь, они не узнают о том, что случилось в Нью-Йорке? — спросила она, вдыхая густой, пьянящий аромат магнолий.
— Нет, если ты будешь только учить детей и ничего более, — ответил тот мягко, с оттенком упрека в голосе.
Грейс перед отъездом дала себе слово не заниматься публичной агитацией в Натчезе. Но сейчас она поняла, что обманывает себя. Она никогда не сможет отказаться от дела, в которое верит. Во всяком случае, ей нужно вести себя здесь очень осторожно.
Перед внушительной парадной дверью Аллен оставил Грейс вместе с вышедшей им навстречу молоденькой негритянкой лет пятнадцати. Ее звали Кларисса, и она была одной из его учениц. Он пообещал в воскресенье отвезти Грейс в церковь, а потом вместе пообедать.
Служанка проводила Грейс в просторный, с высокими потолками холл, отделанный деревянными панелями.
— Подождите здесь немножко, мэм, — сказала Кларисса, сверкнув белозубой улыбкой. Грейс тотчас же прониклась симпатией к девушке. Но она ждала уже добрых полчаса. К тому времени, когда появилась Луиза Баркли, Грейс кипела от досады, хотя и старалась не показывать этого.
Луиза была приблизительно ее возраста, черноволосая, синеглазая и очаровательная — настоящая южная красавица. Как только они вошли в маленькую изящную гостиную, она внимательно с головы до ног оглядела Грейс. Луиза была сама элегантность и энергия; ее утреннее платье с низким вырезом выставляло напоказ чуть ли не всю грудь — белоснежную, словно цветы магнолии за окном. Золотые гребни сдерживали волну локонов, уложенных в искусном беспорядке. Она обмахивалась китайским веером ; шелк, соединяющий резные сандаловые пластины, был украшен искусной ручной росписью.
Грейс стояла неподвижно, все тело ее болело после утомительного путешествия, очки запотели от влажности и оттого, что ей было жарко в плотном костюме. Хотелось снять очки, чтобы видеть получше, но она не решалась. Волосы под шляпкой намокли от пота, струйками стекавшего в ложбинку пышной, хотя и тщательно затянутой груди. Грейс сразу почувствовала, что Луиза тщеславна, надменна и требовательна. Она боялась вздохнуть, боялась, что не выдержит проверки, и в то же время злилась, что ей приходится терпеть все это. Луиза веером указала на голову Грейс:
— Может, вы все же снимете шляпу?
Грейс подчинилась, еле сдерживая свой вспыльчивый ирландский нрав, и опустила глаза, чтобы Луиза не заметила ее ярости.
— У вас рыжие волосы! Открытие это, казалось, потрясло Луизу. Грейс молчала.
— Вы не упоминали об этом в своем письме. Я знаю по опыту, что рыжеволосые женщины очень распущенны. Мои дочери должны находиться только под хорошим влиянием… Что ж, по крайней мере вы не молоды.
Грейс прикусила губу. Обычно она спокойно относилась к вопросу о своем возрасте; она ведь даже старалась выглядеть постарше, чтобы ее приняли на эту работу. Но тут вдруг почувствовала, как устала оттого, что люди вечно напоминают ей о ее годах. Грейс вспомнила, как Марта Граймз спросила, замужем ли она, и как это неприятно кольнуло ее. Но, наверное, следует с этим смириться. Она действительно старая дева — ей двадцать семь лет.
— Ладно, все равно сейчас у меня нет выбора, — передернула плечами Луиза, — должен же за девочками кто-то присматривать. Вы будете обучать их шитью, вышиванию и хорошим манерам — каждый день, с десяти до часу. Обед ровно в час пятнадцать. После обеда они могут поспать. С трех до пяти вы будете заниматься с ними чтением и географией. Ужин для детей в шесть. Вы можете есть с ними или вам будут подавать ужин в комнату. Завтрак у детей в девять. Вы можете завтракать отдельно, если пожелаете. В субботу, я думаю, вы будете устраивать для них какие-нибудь развлечения — пикники и тому подобное. В воскресенье у вас выходной. Ханна покажет вам вашу комнату и представит девочкам. Грейс не могла заставить себя ответить «Да, мэм» этой женщине, но ей, к счастью, не пришлось этого делать, так как миссис Баркли быстро вышла и вместо нее появилась статная негритянка лет сорока, за которой по пятам следовала Кларисса.
Ханна, сверкая белыми зубами, приветливо улыбнулась Грейс.
— Вы не волнуйтесь, все будет хорошо, — успокоила она новую гувернантку. — Вы только держитесь от нее подальше, и все у вас пойдет как по маслу. Хозяйке нравится воображать себя королевой, и ей охота, чтоб и остальные так думали.
Грейс улыбнулась, довольная, что нашла хотя бы одного союзника.
— Меня зовут Грейс О'Рурк, сказала она, протягивая руку Ханне.
Негритянка заморгала, потом засмеялась.
— Женщинам — жать руки? — Она отмахнулась. — Пойдемте, вы, должно быть, устали. Вы уже познакомились с моей дочкой, Клариссой?
— Да, мы уже знакомы. — Грейс опустила руку. — Почему бы женщинам не пожимать друг другу руки, когда они встречаются или знакомятся? Мужчины ведь пожимают.
«Перестань, Грейс, — тут же осадила она себя. — Не начинай все сначала».
Ханна взглянула на нее изумленно:
— Да мы-то ведь не мужчины. Кларисса, поди принеси что-нибудь вкусненькое для мисс О'Рурк, ну хоть холодного лимонаду и кусочек того пирога, что испекла сегодня кухарка.
Грейс, хоть и не без труда, прикусила язык.
— Хорошо, мам, — пискнула Кларисса, глядя на Грейс широко раскрытыми, полными любви глазами. Она опять улыбнулась во весь рот и бросилась выполнять приказание матери.
Комната Грейс находилась на втором этаже, в самом конце коридора. Вероятно, ей отвели самую крохотную комнатушку в доме, но это не смущало Грейс.
Она оглядела стены, дотронулась до обоев пальцем. Ткань. Синяя, с белым узором. Грейс осторожно провела рукой по замысловатой резьбе одного из столбиков кровати, застланной льняными простынями. Дерево было прохладным на ощупь. Ханна проследила за ее взглядом.
— Вы что, никогда не видели москитной сетки?
Грейс покачала головой. Покрывало было белое, отделанное по краям кружевами. Стояло тут и большое, уютное, обитое темно-синим плюшем кресло с маленькой скамеечкой для ног — в нем, наверное, так хорошо читать по вечерам; и прекрасный комод соснового дерева с кружевной салфеткой, фарфоровым тазиком для умывания, кувшином и зеркалом. У другой стены стоял небольшой секретер. Ей захотелось немедленно сесть за него и начать писать. Тут был и громадный платяной шкаф розового дерева. Грейс подошла к окну.
Внизу зеленела лужайка, спускавшаяся к конюшням, коптильне и леднику. За ними виднелось еще какое-то строение. Небо было необычайно синее, ни облачка. Грейс, улыбаясь, повернулась к Ханне.
— Бог мой, да вы прехорошенькая, когда вот так улыбаетесь! — воскликнула Ханна. — Спорю, что без очков вы просто красавица!
