Виктория Холт - Легенда о седьмой деве
— Я ненавижу Сент-Ларнстонов, — заявила я.
— Времена меняются, Керенза, — и люди вместе с ними. Сейчас тоже нелегкие времена, но все-таки не такие жестокие, как в моей юности, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас. И когда у тебя появятся дети, их жизнь будет немного легче. Так устроен мир.
— Бабушка, а что было потом?
— Это был не конец. Одного раза ему показалось мало. Он слишком сильно увлекся мной. Мои черные волосы, которые так нравились Педро… Ему они тоже очень нравились. Первый год моего замужества был ужасным, отвратительным. Он должен был стать самым лучшим, самым замечательным годом в моей жизни, но мне приходилось ходить к нему… А если бы Педро узнал, он бы убил негодяя, потому что в его сердце кипела настоящая страсть!
— Тебе было страшно, бабушка?
Она нахмурилась, словно пытаясь вспомнить.
— Это была какая-то безумная авантюра. И длилась она примерно год, пока я не поняла, что жду ребенка… Я не знала, от кого из них. Керенза, я бы ни за что не родила ребенка от Сент-Ларнстона, ни за что! Я представила, как всю последующую жизнь буду смотреть… на ребенка, похожего на него, и обманывать Педро. Это было бы… как пятно, которое невозможно отстирать. Я не могла этого допустить. Поэтому… я избавилась от этого плода, Керенза. Я сильно болела, чуть не умерла, но не родила этого ребенка. Так все и закончилось. Сэр Сент-Ларнстон забыл обо мне. Я постаралась подладиться под Педро. Он говорил, что я — самая нежная женщина на свете. Но это — с ним. С другими я могла быть очень резкой. Ему это нравилось, Керенза. Он был счастлив. Иногда я думала, что моя нежность к мужу и желание во всем угодить ему объясняются тем, что мне пришлось обмануть его. Странно, правда? Словом, нет худа без добра. Это заставило меня по-другому посмотреть на жизнь и многое понять… Вот тогда-то я и начала помогать другим. Поэтому, Керенза, никогда не жалей ни о каком приобретенном опыте — будь он хорош или плох. Поверь, всегда можно извлечь что-то хорошее из плохого — и наоборот. Это так же верно, как то, что я сейчас сижу тут, в лесу, рядом с тобой. А спустя два года родилась твоя мать — наша дочь, моя и Педро. Я чуть не умерла при родах и после этого не могла больше иметь детей. Думаю, все, что произошло раньше, и стало тому причиной. И все же это была хорошая жизнь. Годы прошли, все плохое забылось, и теперь, оглядываясь назад, я говорю себе, что не могла бы поступить иначе. Это был единственный выход.
— Но почему, почему они могут вот так портить нам жизнь?! — воскликнула я со страстью.
— В мире есть сильные и слабые. И если ты родился слабым, то должен найти силу. Она придет к тебе, если ты будешь ее искать.
— Я найду силы, бабушка!
— Да, девочка моя, найдешь, если захочешь. Тебе решать.
— О, бабушка, как я ненавижу Сент-Ларнстонов! — повторила я.
— Нет! Он уже давным-давно умер. Не стоит ненавидеть детей за грехи отцов. Так же, как не стоит корить себя за то, что сделала я. Все-таки я жила счастливо. А потом пришла беда. Педро пошел на свою смену. Я знала, что они взрывают что-то в шахте, а он был одним из сцепщиков и спускался в шахту, когда срабатывали взрыватели, чтобы затем погрузить руду в вагонетки. Не знаю, что там случилось, — да и никто наверняка не знает, — но я весь день простояла у шахты, ожидая, пока его вынесут наверх. Я прождала двенадцать долгих часов и, когда его наконец подняли, поняла, что передо мной уже не тот Педро, мой веселый, любящий муж. Правда, он еще был жив… всего несколько минут — только и успел, что попрощаться. «Храни тебя Господь! — сказал он. — Спасибо за жизнь!» И умер. Разве можно было сказать лучше? Думаю, даже если бы не было этого сэра Джастина, даже если бы я нарожала мужу здоровых сыновей, он не смог бы сказать лучше!
Бабушка внезапно встала, и мы отправились домой.
Джо ушел куда-то с псом Голубком, и бабушка позвала меня в кладовую. Там стоял старый деревянный сундук, который всегда был заперт. Бабушка открыла его и показала мне, что хранилось внутри. Там были два испанских гребня и мантильи. Бабушка накинула одну из мантилий на голову и прикрепила ее гребнем.
— Вот, — сказала она. — Ему нравилось, когда я так выглядела. Он говорил, что, когда разбогатеет, отвезет меня в Испанию и я буду сидеть на балконе, обмахивая себя веером. А прохожие будут идти мимо и любоваться.
— Ты такая красивая, бабушка!
— Одна из этих мантилий достанется тебе, когда подрастешь, — пообещала бабушка. — А когда я умру, они обе будут твоими. — Она приколола гребень и мантилью к моим волосам, и, когда мы стали рядом, я была потрясена нашим сходством.
Я гордилась тем, что бабушка доверила мне тайну, которую, без всяких сомнений, не знала ни одна живая душа. И я никогда не забуду тот момент, когда мы стояли рядом, в испанских мантильях, казавшихся такими странными и необычными среди всех этих горшочков и пучков трав. А за окном раздавались выстрелы.
Я проснулась от лунного света, который едва пробивался в окно. Вокруг стояла непривычная тишина. Я села на постели, пытаясь сообразить, в чем дело. Ни звука! Не слышно даже дыхания — ни Джо, ни бабушкиного. Я вспомнила, что бабушка пошла помочь роженице. Она часто помогала при родах, и тогда мы не знали, когда она вернется, так что ничего удивительного в ее отсутствии не было. Но где Джо?
— Джо! — позвала я. — Где ты? — Я заглянула на его край лежанки — но брата там не было. — Голубок! — позвала я. Ответа не последовало.
Я спустилась по лестнице. У меня ушло не больше минуты, чтобы осмотреть весь дом. Я зашла в кладовую, но Джо не было и там. И вдруг я вспомнила, как была тут в последний раз с бабушкой, как она прикрепила мне к волосам испанскую мантилью и гребень и как до нас доносились звуки выстрелов.
Неужели у Джо хватило глупости пойти в лес и искать там раненых птиц? Он что, с ума сошел? Если он забрел в лес, то, значит, нарушил границы частных владений. И если его поймают… В это время года незаконное вторжение карается вдвойне сурово. Как долго его нет? Открыв входную дверь и выглянув наружу, я догадалась, что уже за полночь. Я вернулась в дом и села, не зная, что делать. Мне очень хотелось, чтобы вернулась бабушка. Нужно было поговорить с Джо, чтобы он понял опасность столь безрассудной выходки.
Я все ждала, ждала, но бабушка не приходила. И Джо тоже. Я поняла, что просидела так уже около часа и что больше ждать нельзя. Поразмыслив, я оделась, вышла из дому и направилась к лесу Эббаса.
Была дивная тихая ночь. В лунном свете все казалось странным и завораживающе прекрасным. Я подумала о шести девах и пожалела, что иду не к ним, как обещала себе раньше, а на поиски брата. Воздух был прохладным, но мне это нравилось, и всю дорогу к лесу я бежала. Я остановилась только у опушки, раздумывая, что же делать дальше. Мне было страшно звать Джо, потому что кто-нибудь из егерей мог оказаться поблизости и мой крик наверняка бы привлек их внимание. И все же, если Джо пошел в лес, мне будет трудно найти его там.
