Жюльетта Бенцони - Кровь, слава и любовь
А за ее спиной, на главной трибуне, несколькими рядами выше, темноголовая девчушка лет шести или семи с серьезным личиком и огромными серо-зелеными глазами, в которых отсвечивали золотистые огоньки, так отчаянно била в ладоши, что руки ее уже чуть ли не отказывались повиноваться. Ее мать не выдержала и наклонилась к ней:
– Успокойся, Тифен!.. Неприлично барышне производить столько шума.
Малышка остановилась и взглянула на мать сияющими, как звезды, глазами.
– Он такой храбрый, такой доблестный рыцарь, матушка!.. Как бы мне хотелось узнать, кто он!..
– И мне тоже, – злобно процедил сквозь зубы ее брат Гийом. – Он ведь победил не только графа, но и нашего отца!
– Немного терпения. Если он выиграет бой у единственного оставшегося на ристалище рыцаря, мессира Робера Дюгеклена, которого до сих пор никому не удавалось победить, ему придется назваться. Герцог этого потребует.
Действительно, у кромки поля остался последний претендент на участие в поединке. Новый соперник удачливого неизвестного был тоже довольно приземист, но с такими широченными плечами, что усомниться в его невероятной силе было невозможно. На его щите красовался черный двуглавый орел, наводивший страх на всю Бретань.
И снова повторилась та же церемония.
– Против Отважного Всадника – мессир Робер Дюгеклен!
Однако, к огромному удивлению всех присутствовавших, когда рыцарь с двуглавым орлом постучал своим копьем по щиту, бросая сопернику вызов, тот покачал головой, опустил оружие и швырнул свой щит на землю. Он отказывался от поединка!
По рядам зрителей прокатился удивленный и возмущенный ропот, все были разочарованы. Зрелище обещало быть необыкновенно интересным. Герцог встал.
– Пусть к нам подведут этого Отважного Всадника!
Маленькая девчушка на трибуне тоже вскочила с места, смертельно побледнев и комкая в руках кончик пояса своего розового платья. Герольды окружили черного рыцаря, заставив его спешиться, и подвели к возвышению, где стояли кресла герцога и герцогини. Незнакомец с видимым трудом – должно быть, ноги затекли от долгого пребывания в седле, да и доспехи мешали, – преклонил колени.
– Снимите шлем, – приказал герцог, и голос его прозвучал слишком громко во внезапно воцарившейся тишине.
Приказание было выполнено быстро, и собравшимся открылось некрасивое, довольно грубое лицо молодого человека лет примерно восемнадцати, смуглое, со странно вздернутым носом. Всклокоченные черные волосы, кустистые брови… Он неловким жестом попытался стереть с лица пот и кровь, смешанные с пылью, отчего по этому и без того неприглядному лицу пролегли черные полосы. Рыцарь смиренно опустил голову, а в это время мессир Дюгеклен, внезапно просияв, без всякой помощи соскочил с коня и воскликнул:
– Боже, мой сын!..
Но молодой человек, не обернувшись и словно стыдясь, прошептал:
– Пусть Ваша светлость простит меня… Я не мог поднять оружие на собственного отца…
Не скрывая радости и гордости, Робер Дюгеклен опустился на колени рядом с сыном и обнял того за плечи.
– С разрешения Вашей светлости, имею честь представить Вам своего старшего сына, Бертрана Дюгеклена… Ему всего восемнадцать лет, и до сих пор я не давал согласия на его участие в рыцарских турнирах.
– Клянусь святым Ивом! – вскричал герцог. – Хочу поздравить вас, мессир Робер! Этим молодым человеком можно гордиться. Как рыцарь он еще заставит говорить о себе. Подойдите, сир Бертран, и поклонитесь вашей герцогине. Она дозволяет вам это сделать.
Покраснев от смущения под направленными на него взглядами толпы, немного удивленными, немного насмешливыми, парень направился к герцогине тяжелой поступью крестьянина. Прекрасные дамы восхищенно вздыхали, не забывая при этом перешептываться по поводу неблестящей внешности храбреца. Когда он приблизился к креслу Жанны, его глаза случайно встретились с огромными светлыми глазами маленькой девочки, которая ласково ему улыбалась и вовсю била в ладоши. На фоне такой красоты он почувствовал себя совсем уж уродливым. Бертран улыбнулся девчушке. Это был ребенок, а Бертран очень любил детей.
– Бертран Дюгеклен… – еле слышно прошептала малышка. – Никогда не забуду это имя!
– Да, он храбрый вояка, но до чего же уродлив! – отозвался Гийом.
Малышка удивленно посмотрела на брата:
– Уродлив?.. О нет!.. Ни за что с этим не соглашусь!
Пока герцогиня возлагала золотой венец на кудлатую голову Бертрана, которого отец подтолкнул вперед, зрители на трибунах продолжали кричать и аплодировать. Шум, казалось, поднимался прямо к небу. Смеркалось, опускался вечер…
Это было летом 1338 года, на большом ристалище у стен Ренна.
Тифен Рагенель, дочь мессира Рагенеля, виконта де ла Бельер, была не такой девочкой, как другие. Все ее ровесницы думали только о своих куклах и нарядах. А Тифен неизменно отдавала предпочтение учебе. Где бы она ни находилась: в большом доме своих родителей на улице Святого Креста в Динане или в родовом замке Бельер-ан-Плёдьен на полпути из Динана в Сен-Серван, – она проводила долгие часы, изучая пергаменты и толстые манускрипты, принадлежавшие капеллану ее отца. Она разбирала ученые тексты с такой невероятной легкостью и накапливала в своей маленькой головке такое количество самых разнообразных сведений, извлекая их из любого источника, что это начинало всерьез беспокоить ее мать.
– Зачем такой малышке столько знать? – недоумевала она. – Разве не достаточно для барышни умения вышивать, ткать ковры, прясть и управлять домом?
Но мессир Рагенель относился к этому более снисходительно. Надо признаться, ему льстило, что у него такая незаурядная дочка. Он с улыбкой заступался за девочку, которую к тому же горячо поддерживал капеллан – старый священник, весьма искушенный в астрологии.
Он стремился передать своей юной ученице все, что знал сам о хороводе небесных светил и о жизни вселенной. Вскоре Тифен уже перегнала своего учителя, потому что к ее реальным познаниям добавился какой-то странный дар ясновидения.
Ласками и лестью девочка добивалась от отца разрешения на покупку дорогих книг, где были собраны всевозможные сведения из мира наук того времени. Она изучала медицину, ботанику, естествознание и даже немного – алхимию. К двадцати годам та, кого называли «прекраснейшей девушкой Динана», стала и самой образованной. Она умела читать будущее по звездам, составлять гороскопы, лечить больных и раненых… Иногда людям казалось, что ее действия граничат с колдовством. Но Тифен была скромна, целомудренна и очень набожна, к тому же необыкновенно хороша собой. Она совершенно бескорыстно делала добро, и слава богу, никому и в голову не приходило донести на нее. В те времена одно только подозрение в колдовстве неминуемо должно было привести несчастного прямо на костер. Местные жители горячо любили Тифен и нашли для девушки самое подходящее имя. Они прозвали ее «Тифена-Фея». И в этих бретонских краях, где бытовали легенды о Чародее Мерлине, фее Вивиане, где эльфы, карлики и прочие злые и добрые духи, порожденные туманами соседнего Броселиандского леса, постоянно вмешивались в людские дела, подобное прозвище казалось почти совсем обычным.
