Конни Райнхолд - Безмолвные клятвы
– Джентльмены, не будем отвлекаться. Я сделал свою ставку, очередь за вами.
Генри молча наблюдал за игрой брата. В глубине души Люк был типичным буржуа. Не случайно один из дальних предков Эшфордов был всего лишь лавочником. И время от времени дух азарта и коммерции словно вселялись в членов этой семьи, многие из которых, вдобавок ко всему, были отчаянными транжирами.
Партия закончилась. Люк аккуратно собрал свой выигрыш. Остальные игроки один за другим побросали карты и покинули стол. Генри сел на обшитый бархатом стул и положил на стол сумку.
– Хороший способ пополнить семейный бюджет, – сказал он, мысленно подсчитывая сумму выигрыша, лежащего перед Люком. – Неплохо! Можно подумать, что деньги здесь ничего не стоят.
Люк раскладывал купюры в соответствии с их достоинством. Он оглядел Генри с головы до ног и затем посмотрел ему в глаза. Генри понимал, какое впечатление производит на брата, но выдержал его пристальный, испытующий взгляд и не шелохнулся.
Одежда Генри была грязной и помятой, хотя рубашку украшал галстук, а высокие ботинки не потеряли блеска. Несколько месяцев ножницы парикмахера не касались его волос, и все же они были причесаны очень аккуратно.
– Боже мой, Генри, какой от тебя запах… – Люк поморщился. – Уверен, что ты путешествовал в вагоне для скота.
– Если быть точным – в твоем вагоне для скота, – ответил Генри. – Я убедил машиниста в том, что у меня есть право ехать в поезде, который везет скот Эшфордов… Кстати, что здесь делают твои коровы?
– Переселяются на мое новое ранчо.
– В этом есть какая-то выгода?
– Иначе я бы этим не занимался, Генри.
– Разумное объяснение…
Генри нетерпеливо ерзал на стуле. Сейчас ему хотелось выпить, чтобы легче чувствовать себя в роли униженного просителя. Когда Генри жил в Англии, он ни у кого не просил помощи, даже у Люка. Все происходило как раз наоборот. Когда они росли вместе, Генри всегда оказывался мужественнее и сильнее. Он мог взять на себя вину брата и понести за него наказание.
Из-за слабого здоровья Люсьена его брату-близнецу ничего не оставалось, как стать его защитником, поддерживать Люка в его лжи о том, что он имеет право обладать самым важным – титулом и привилегиями графа Фэрли. Тогда Генри полагал, что прежде всего нужно обеспечить брата тем, чего он так желает и добивается, а затем строить собственные планы. Планы, которые, как Генри понял, на деле оказались неосуществимыми.
Сейчас у Генри почти ничего не осталось – разве что горький опыт неудачника и мрачное расположение духа.
– Я думаю, бутылка виски «Ред Дог» не помешает…
Люсьен сделал знак официанту. Вскоре на столе появилась заказанная выпивка и два стакана. Официант налили виски каждому из братьев и молча удалился.
– Теперь скажи, почему при тебе нет никакого багажа, кроме этой сумки.
Встряхнув стакан с прозрачной жидкостью, Генри поднес его к носу и втянул ноздри. Затем на выдохе произнес:
– Клермонт.
Люсьен вздрогнул, услышав имя одного из влиятельнейших людей Англии, и уставился на брата:
– Старый герцог? Он опустошил твои карманы на скачках?
– Я убил будущего наследника.
Генри отхлебнул чуть ли не полстакана виски и сморщился, когда жидкость обожгла ему желудок и ударила в голову. Люсьен глотнул виски и едва не поперхнулся:
– Чарли? Ты убил внука этого старика?
– Да, на дуэли.
– В наше-то время? Это кровавое преступление!
– Верно. Теперь меня разыскивает полиция. – Генри долил виски в оба стакана. – Счастье, что моей долей состояния распоряжаешься ты! Иначе я бы никогда не увидел своих денег.
– Мне не нравится, что имя нашей семьи запятнано преступлением. Ты не мог разобраться с Чарли как-нибудь по-другому?
– Конечно, мог. И пытался. Но Чарли этого не хотел. В конце концов он ранил меня в плечо. Я стрелял после него.
Люк откинулся на мягкую спинку стула и вытянул длинные ноги.
– Теперь понятно, почему время от времени я ощущаю покалывание в плече. Кто вытащил пулю?
– Корабельный хирург. Он, как оказалось, разбирается в таких делах, хотя ему бы больше подошла роль мясника.
Генри почувствовал раздражение от того, что Люк напомнил ему о незримой связи, существующей между ними. Связи не только духовной, но и физической, дававшей о себе знать в минуты безмерной радости или страшной беды. Генри осушил свой стакан. Он утешился мыслью о том, что если его самого где-то проклянут, то Люку это не принесет никакого вреда.
– Я заметил, что твой кашель совсем исчез…
– Здесь подходящий климат, – согласился Люк, доставая сигару. – Я бы давно вылечился, если бы не склонность к вредным привычкам.
– Еще я знаю, что ты общаешься с женщиной, которая любит лавандовую воду.
Люк пристально посмотрел на брата:
– Откуда тебе это известно?
– Иногда, совершенно неожиданно, я ощущаю этот запах. Наверное, ты испытываешь к этой леди какие-то чувства, если я улавливаю аромат ее духов.
– Она довольно любопытная особа…
На лице Люка одновременно появилось выражение скуки и недовольства. Нервно покрутив в пальцах сигару, он заговорил о более важных вещах:
– Чарли заслужил хорошую порку, Генри. Разве ты не мог выстрелить в воздух?
– Я даже не успел поднять пистолет. Чарли увидел, как я приближаюсь, и попятился назад. Ты же знаешь, какой он неуклюжий. Он поскользнулся на траве и упал, ударившись затылком о дерево. Разбил голову и, к тому же, сломал себе шею.
Люсьен вздохнул, глядя на дно пустого стакана:
– Несчастный кретин! Три сезона назад на балу у леди Мортон он свалился в корзину с лилиями… Значит, Чарли оставил вдову?
– С еще не родившимся ребенком. Бог знает, когда он успел…
– Тогда не все потеряно. Молись, чтобы это был мальчик! Может, герцог со временем простит тебя.
– Пока он жив – не простит.
– Тогда надо что-то предпринять.
– Я еще об этом не думал. – Плохое виски немного умерило гнев Генри. Теперь он надеялся только на то, чтобы ненавистной и внезапно возникшей зависимости от брата поскорее пришел конец. Давно пора взять то, что должно принадлежать тебе по праву. – Сколько тебе потребуется времени, чтобы переправить мои деньги из Англии сюда?
Люк тяжело вздохнул:
– Если б я знал, что тебе так нужны деньги… Хотя это и так заметно – по твоему виду и по запаху от тебя…
Генри рассматривал свои ногти.
– Если бы ты получил мою телеграмму из Нью-Йорка, то понял бы, что я нуждаюсь.
– Я получил ее.
Проглотив комок, застрявший в горле, Генри заставил себя говорить спокойно и рассудительно:
– Тогда ты все знаешь.
– До сегодняшнего дня я почти ничего не знал, кроме того, что мой управляющий сообщил в своем послании. А именно, что ты очень нуждаешься. Любая телеграмма всегда чересчур эмоциональна, но в ней слишком мало места для конкретных вещей.
