Мэри Брэддон - Проигравший из-за любви
«Это, должно быть, дикая и неприличная жизнь, — думала Флора, но все равно он ей казался добродушным молодым человеком. — Неужели у него не было ни отца, ни матери, ни дяди, тети, сестры, которые бы могли контролировать такое опрометчивое его поведение, способных оградить этого симпатичного молодого человека от дурных влияний?» Флоре действительно было очень жаль его.
Она была очень удивлена, когда ее отец пришел домой из города — он иногда ходил в различные районы, — и, потирая свои огромные руки, воскликнул:
— Флора, я завел знакомство. Круг наших знакомых расширяется. Если дело пойдет так дальше, то я должен буду достать тебе двухместную карету, чтобы ты могла совершать свои выезды. Только, к сожалению, насколько я понял, у этого молодого человека никого нет.
— Молодой человек, папа? — спросила Флора. — Кто же это может быть? Молодой брат доктора Олливента?
— У Олливента никогда не было брата. Попытайся отгадать еще раз, только теперь поближе к дому, Фло. Что ты скажешь о том молодом человеке в черной бархатной куртке, которого ты так часто дразнишь, и просишь меня встать с кресла со словами «быстрее, папа, он сейчас повернет за угол»?
— Но, папа, не значит ли это, что ты встретился с ним на улице и попросил его быть твоим другом? — воскликнула Флора, краснея до корней волос от мысли о неприличности такого поступка, Который совсем не укладывался в правила мисс Мэйдьюк из Ноттинг-холла.
— Нет, конечно. Но что ты думаешь о том, если этот человек как-то связан с моей прошлой жизнью?
Флора отрицательно покачала головой.
— Этого не могло быть, папа. Это было бы слишком нелепо.
— Я так не думаю. Почему нелепо? Потому что он носит черную бархатную куртку или потому что ты смотришь на него из окна?
— Что ты имеешь в виду и как он вообще может быть связан с твоей прошлой жизнью? Это невозможно, если ты не был художником.
— Его дядя не был художником, Фло. Но он был моим работодателем и впоследствии деловым партнером в Австралии. Он рано женился, но у него не было детей, как я тебе уже говорил.
Флора кивнула головой в знак согласия. Она действительно очень часто слышала от отца рассказы о его приключениях в Австралии, но ей никогда не надоедало их слушать снова.
— И когда он умер, все его деньги перешли к сыну его сестры. Он завещал свои деньги сестре, ее наследникам и правопреемникам, не зная, что она умерла на момент составления завещания. Этот человек не послал ей ни одной десятифунтовой купюры и вообще не спрашивал, нуждается ли она в деньгах. А когда умер, то оставил ей шестьдесят тысяч фунтов.
— Но какое отношение это имеет к молодому человеку, живущему рядом с нами? — спросила озадаченно Флора.
— Только то, что он племянник, который унаследовал эти шестьдесят тысяч фунтов.
— Боже мой! — воскликнула Флора с огорчением, — а я-то думала, что он художник, борющийся с трудностями жизни, и что, должно быть, он готов покончить самоубийством из-за того, что не может продать свои картины. Вот откуда деньги для его такого поведения с кэбменами.
— Какое поведение? Какие кэбмены? — Флора объяснила.
— Ты хочешь сказать, папа, что ты познакомился с ним? — еще раз переспросила Флора.
— Это чистая случайность. Когда я приехал домой, то вложил немного денег — несколько тысяч фунтов — в корабельные компании, как ты уже знаешь, ведь у меня нет от тебя секретов. Я сходил сегодня утром в контору Джона Маравилла, он агент компании, как ты знаешь. И кого я там встретил? Нашего друга в черной бархатной куртке, однако на этот раз он оделся получше для выхода в город, но я узнал его по длинным волосам. Он стоял, опираясь на стол Маравилла, и расспрашивал его о кораблях и судоходстве. Маравилл, который как обычно тараторил без умолку, все время посмеивался, как будто он заработал не менее полумиллиона с момента открытия конторы, наконец он представил нас друг другу.
— Вы, должно быть, знаете мистера Лейбэна, — сказал он, — этот молодой человек держит шестнадцать тысяч у сэра Гэлахэда.
— Конечно, я должен знать имя Лейбэн, — сказал я, — связано ли оно с кораблями или нет. Был ли у вас в роду кто-либо по имени Фергусон?
— Я рад ответить, что да, — ответил молодой человек с длинными волосами. — Если бы такого человека не было, мне никогда бы не пришлось держать деньги у сэра Гэлахэда. Мой дядя Джон Фергусон оставил мне свои деньги.
— Он был моим первым и единственным работодателем и лучшим другом, — ответил я. Мы с ним потолковали еще около пяти минут и он обещал отобедать у нас сегодня вечером.
— Папа! — закричала Флора, едва скрывая свою радость.
— Что, ты рада, моя девочка? — задумчиво спросил отец.
— Я просто обожаю художников, папа, а он выглядит гораздо лучше, чем другие, которые живут здесь поблизости.
— Он интересен и тем, что имеет шестьдесят тысяч фунтов. Может позволить себе покупать прекрасную одежду, моя дорогая. Хорошо бы, чтобы он не растратил по мелочам свой капитал. Да, он придет к нам сегодня в семь часов вечера. Я думаю, мы должны быть с ним особенно учтивы, ради его старого бедного дяди, который был моим большим другом, несмотря на пристрастие к выпивке.
— Конечно, папа. Мы обязательно должны быть добры к нему, и, возможно, он поможет мне немного с рисованием. Я сейчас перерисовываю эскиз «Галнея», где изображена девушка с длинной косой и прекрасной греческой головкой, но телесный цвет получается у меня с таким багровым оттенком, как будто бедная Галнея выпила нитрат серебра. Возможно, мистер Лейбэн, — не правда ли красивое имя? — поможет мне исправить эти цветовые ошибки.
— Возможно, — сказал отец задумавшись. — Странно, не правда ли, моя дорогая, что случай столкнул меня с ним? Когда я искал Гуттберта Олливента, то думал, что он мой единственный друг, который у меня когда-либо был, а сейчас мне кажется, что этот молодой человек почти мой племянник. Что ты думаешь об этом, малышка?
Это было имя, которым ему больше всего нравилось называть Флору. Он звал ее малышкой и думал о ней, как о малышке, в те далекие дни жизни в Австралии, и теперь Марк Чемни очень любил называть ее так.
— Это дико, папа, очень безнравственно. Он приезжает домой поздно ночью, в каких-то кэбах. Это кажется мне таким ужасным — ездить в кэбах, а не в каретах, не правда ли, папа? Миссис Гэйдж говорит, что двухместные кэбы и распутство — всегда вместе. Именно так она и говорит.
Миссис Гэйдж была таинственной женщиной. Была она старой и плаксивой и вздыхала все время о прошедшей молодости. Мистер Чемни нанял ее для ведения домашнего хозяйства.
