Александра Девиль - Письмо Софьи
Эти двое людей занимали в доме помещицы Чепурной особое положение, не являясь слугами в обычном смысле слова. Евгения, или Эжени, как ее многие называли, вот уже почти двадцать лет была не просто экономкой, а кем-то вроде компаньонки Домны Гавриловны. Дочь модистки-француженки и мелкопоместного русского дворянина, Эжени рано оказалась на положении сироты, потому что мать ее, рассорившись с грубоватым и сильно пьющим мужем, сбежала от него с каким-то офицером, а отец, совершенно не интересуясь дочерью, отвез Эжени в свою подмосковную деревеньку и бросил на руки няньке. Через какое-то время, разорившись и проигравшись дотла, он умер, а девочку нянька отвезла в Москву и пристроила к хозяйке модного магазина, у которой некогда работала мать Эжени. Там, обучившись швейному мастерству и прочим хозяйственным навыкам, девушка прожила до двадцати пяти лет, а потом ее заметила Домна Гавриловна, которая в те годы нередко заезжала на Кузнецкий мост.[3]
Помещица Чепурная тогда как раз искала себе толковую помощницу для ведения дома. Эжени, свободно изъяснявшаяся на русском и французском, освоившая швейное и поварское искусство, как нельзя лучше подходила для этой цели, и Домна Гавриловна убедила ее поехать в имение, пообещав, что там девушка будет уважаемой домоправительницей, а не понукаемой служанкой, которая корпит над шитьем от зари до зари, да еще и терпит вечные капризы клиентов.
Эжени, не будучи привязанной к месту ни брачными, ни родственными узами, согласилась переехать в имение Чепурной и не пожалела об этом. В Старых Липах она чувствовала себя почти свободной, жила в достатке, здоровье ее подправилось, а через несколько лет она нашла там себе и мужа. Им стал месье Франсуа Лан, который хоть и был старше Эжени лет на двенадцать, но уступал ей в практических делах и знании русского языка, ибо за годы жизни в чужой стране так и не смог толком усвоить ее язык и обычаи. Он был одним из тех французов, которые во время якобинской диктатуры уехали на чужбину в поисках более спокойной и безопасной жизни. В поместье Ивана Григорьевича Ниловского он был учителем французского языка и верховой езды, а также домашним доктором, поскольку у себя на родине изучал медицину. Когда Людмила и Павел выросли, Иван Григорьевич перевез Франсуа из Ниловки в Старые Липы, где месье Лан стал выполнять те же обязанности доктора и учителя.
Внешностью супруги Лан были контрастны друг другу: невысокая, пухленькая, с вздернутым носом Эжени и высокий, худой, длинноносый Франсуа. Они часто ссорились между собой, но легко, без злости, и так же легко мирились.
Детей у четы Лан не было, и, может быть, поэтому они с теплотой, похожей на отеческую заботу, относились к Софье.
Кроме Эжени и Франсуа в доме была еще одна особа, которой Софья по-настоящему доверяла, – горничная Оксана. Через нее-то девушка и передавала записки Юрию. Другие служанки недолюбливали «панянку-байстрючку», как называли они между собой подопечную своей барыни, и Софья знала, что недобрые слухи о ней распускает среди дворовых девок Варька – самая смазливая и завистливая из них. Варька была достаточно хитра, чтобы не выказывать своей неприязни открыто, но при случае могла исподтишка навредить, и потому Софья относилась к ней настороженно и, будь ее воля, давно бы отдала Варьку замуж в какое-нибудь отдаленное село, выдворив из господского дома.
Вот и сейчас, принимая поздравления от Эжени и Франсуа, Софья заметила мелькнувшее из-за двери в коридор лицо Варьки и поспешила увести собеседников подальше от ушей любопытной недоброжелательницы.
Остаток дня прошел в заботах о предстоящем бале, главной из которых было шитье нового платья. Бывшая модистка Эжени давно превратилась в домоправительницу уездной барыни, ведала ключами и кладовыми, знала нравы торговцев, крестьян и дворовых людей, но, вместе с тем, не забывала свое прежнее ремесло и, когда надо, могла сотворить платье по фасону из модных журналов. Правда, подобные заказы поступали ей редко, ибо Домна Гавриловна давно перестала быть модницей, а Софью не баловала, стараясь привить ей скромность. Но теперь, радуясь неожиданному успеху своей подопечной, тетушка решила не поскупиться на наряд для нее, вытащила из сундука отрез белого атласного шелка и золотистые кружева на отделку, а Евгения пообещала, что сошьет платье не хуже, чем у губернаторской дочки.
Вспомнив, что перед началом работы портниха будет ее обмерять и увидит нелепый подарок Акулины, Софья сбегала в свою комнату и бросила камушек в коробку, где лежали всякие почти ненужные мелочи вроде старых пуговиц, обрывков тесьмы и самодельных детских бус. Коробку она небрежно сунула в нижний ящик комода, потом, немного помедлив, открыла особым ключом потайное отделение секретера и достала изящную шкатулку с драгоценностями, подаренными отцом. Там была пара золотых колец с небольшими бриллиантами и рубинами, жемчужное ожерелье, серьги, серебряный браслет с бирюзой и золотой медальон на цепочке. Софья редко надевала эти украшения, но теперь было самое время вспомнить о них: ведь она должна произвести наилучшее впечатление на балу, чтобы губернская знать отнеслась к ней благосклонно и не удивлялась выбору Юрия Горецкого.
Ночью, после суматошного и счастливого для нее дня, Софья долго не могла уснуть, перебирая в памяти все подробности знакомства и свиданий с Юрием.
Несмотря на чтение романов и весьма развитое воображение, Софья до встречи с Юрием не имела никакого опыта в отношениях с мужчинами и ни в кого не влюблялась, даже тайно.
То окружение, которым Домна Гавриловна ограничивала ее жизнь, не вызывало интереса у девушки, мечтавшей о большем – особенно после того, как отец рассказал ей о широком мире, а отчасти и показал его, свозив еще совсем юную Соню в столичные города.
Юрий же вполне соответствовал представлению девушки о романтическом герое, принце, в которого она с детства мечтала влюбиться: молодой, красивый, умный, образованный, смелый, да к тому же дворянин и обладатель большого состояния. Последнее обстоятельство привлекало Софью отнюдь не из-за какого-то ее корыстолюбия, а потому, что она хотела видеть своего возлюбленного человеком независимым, не имеющим нужды унижаться из-за бедности и искать себе богатых невест.
Каждая встреча с Юрием была в ее однообразной жизни знаменательным событием, яркой вспышкой, рассыпающей искры радужных и гордых надежд. А потом он объяснился ей в любви и сделал предложение, хотя уже знал о сомнительности ее происхождения и скудости приданого. Когда она сама напомнила ему об этом, он в ответ стал с восторгом рассуждать о модной повести Карамзина «Бедная Лиза», а также привел несколько цитат из Жан-Жака Руссо о правах сердца и о том, что личные достоинства важнее происхождения и богатства. В эти минуты он напоминал ей знаменитого актера, читающего со сцены возвышенный монолог. Софья была совершенно очарована и красотой этого монолога и смелостью взглядов молодого человека. Все случилось так стремительно и головокружительно, что она даже опомниться не успела.
