Барбара Картленд - Брак по расчету
— Дроксфорд? Кто такой Дроксфорд? — спросил он, еле ворочая языком.
— Неужели ты забыл лорда Дроксфорда, папа? — сказала Карина. — Его отец превосходно охотился на лис. Помнишь, раньше ты мне рассказывал, что любил бывать у Дроксфордов.
— Дроксфорд? Так бы и говорила, — проворчал он.
Сэр Джон, высокий и крупный, когда-то был красивым мужчиной. Теперь лицо его опухло, нос покраснел, глаза заплыли, а седые волосы совсем поредели.
Руки дрожали. Он с трудом донес стакан коньяка до губ. Карина увидела, что графин уже наполовину пуст.
— Прошу тебя, папа, выслушай меня до того, как выпьешь, — взмолилась она. — Лорд Дроксфорд хотел бы возобновить ваши дружеские отношения и завтра приедет к тебе в гости. Пожалуйста, встреть его как подобает. Тебе бы только пошло на пользу, если бы ты пообщался для разнообразия с порядочным человеком.
— Что ты имеешь в виду, говоря «для разнообразия»? — свирепо пробормотал сэр Джон.
— Когда ты был членом парламента, к нам приезжало много важных людей, — сказала Карина. — Ты умел развлечь их беседой. Все отмечали живость твоего ума.
— А что сейчас изменилось?
— Ты нездоров, папа, и тебя беспокоит подагра. Прекрасно знаешь, что не должен так много пить, а пьешь. Нога будет болеть еще сильнее.
— Буду делать то, что мне нравится, и если хочу пить, то буду пить, — сказал сэр Джон. — Пока у меня есть деньги. Куда ты, черт возьми, деваешь деньги, которые я тебе даю?
— Ты давно мне уже ничего не давал, — возразила Карина. — Боюсь, лавочник скоро перестанет отпускать нам продукты, если мы не заплатим хотя бы часть огромного долга.
— Какая наглость! — закричал сэр Джон. — Я научу этих проходимцев, как себя вести!
— Прошу тебя, папа, не сердись, — взмолилась Карина. — Нам просто нужно что-нибудь продать. Правда, кроме картин и мебели в маминой комнате, почти ничего не осталось. Но они стоят довольно дорого, и мы смогли бы заплатить по счетам.
— Как ты смеешь! — сэр Джон пришел в ярость. — Как ты смеешь предлагать, чтобы я продал мамины вещи. Это ее вещи, и никто их пальцем не тронет, слышишь? Ты, жадное отродье, всегда стараешься выманить у меня деньги. Как все женщины, не успокоишься, пока не получишь все до последнего. Черт ты тебя побрал, я не продам мамины вещи, если даже на моих глазах ты будешь подыхать от голода!
— Боюсь, что так оно и будет, папа.
Карина спокойно смотрела на него. Казалось, она ничуть не испугалась его гнева, и это привело отца в еще большую ярость.
Он дотянулся до нее и со всего размаха ударил по лицу. Она не ожидала и чуть не упала, но успела ухватиться за спинку стула.
Отец наклонился и схватил ее за руку.
— Ты ничего не продашь из маминых вещей, слышишь? Ничего!.. А если попытаешься сделать это у меня за спиной, вообще пожалеешь, что на свет родилась. Поняла?
До боли стиснув ей руку, он резко рванул ее.
— Конечно, поняла, папа, — спокойно сказала Карина. — Я ничего не сделаю без твоего ведома. Но, боюсь, торговец вином больше не продаст нам ни одной бутылки. Сегодня он так и сказал. Так что это последняя бутылка.
— Последняя? — сэр Джон отпустил Карину и закрыл лицо руками. — Я не могу без вина. Ты знаешь, Карина, не могу.
Она медленно выпрямилась. Щека горела. Отец стонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Она взглянула на него, в глазах ее светились печаль и нежность.
— Продай что-нибудь, — бормотал он. — Продай что хочешь, но чтобы я об этом не знал. Не говори мне, я этого не вынесу. У твоей матери было столько драгоценностей, а сейчас мне приходится пропивать оставшееся.
Говоря это, он схватил стакан и залпом осушил его. Карина знала, что скоро он напьется до бесчувствия, и пошла искать старого Джеймса. Если они сейчас не уложат отца в постель, то потом он не сможет сам подняться наверх и всю ночь проведет в кресле.
Она потерла руку. Рука болела. Утром наверняка будет синяк, но, по крайней мере, отец не избил ее так сильно, как обычно. Ведь иногда от боли она почти теряла сознание.
Карина прятала палки, ремни, когда он бывал пьян, а напивался он теперь ежедневно.
Однако в это утро сэр Джон был сравнительно трезв и выглядел вполне прилично. Карина молила Бога, чтобы граф поскорее приехал.
По дороге из кухни в кабинет она забежала в прихожую и, приоткрыв дверь, выглянула на улицу. Сердце у нее замерло. Во двор въезжал фаэтон, запряженный парой лошадей, за которых она отдала бы все на свете. Лорд Дроксфорд, в сдвинутом на затылок цилиндре, в желтом жилете с желтой гвоздикой в петлице, прибыл собственной персоной.
— Едет! Едет! Джеймс! — позвала Карина. — Быстрее иди к двери. Я встречу его. А ты просто постой у входа.
Но старик будто и не слышал ее. Она схватила его за руку и потащила в холл.
— Лорд Дроксфорд! — крикнула она ему в ухо.
— Я слышу, мисс Карина. Я и первый раз вас слышал. Но я не могу идти быстрее. У меня ноги болят. Сегодня особенно, я всю ночь не спал.
— Знаю, знаю, Джеймс, — сказала Карина. — Открой дверь и постой рядом. Ничего другого делать не нужно.
Она успела подтолкнуть его к двери как раз в тот момент, когда граф остановил лошадей, подъехав к крыльцу.
Карина поспешила ему навстречу. Лицо ее сияло, зеленые глаза искрились. Граф, выходя из фаэтона, подумал, что она еще красивее, чем казалась вчера.
Платье, из которого она выросла, было отутюжено. Зеленый пояс гармонировал с зелеными глазами.
Граф смотрел на ее волосы. Их необычный цвет приводил его в изумление. Они были тщательно уложены и, как золотой ореол, окружали ее прелестное лицо.
Когда она сбежала по ступенькам во двор и солнце осветило ее, ему показалось, будто она взяла у солнца лучик и повязала вокруг головы.
— Вы приехали! — радостно воскликнула она. Я так надеялась, что вы не забудете о своем обещании.
— Я никогда не забываю о своих обещаниях, — произнес граф голосом строгого наставника.
— Я так и думала, — улыбнулась она, — но все-таки боялась.
— Боялась? — переспросил он.
— Папа с нетерпением ждал вашего приезда, — быстро сказала она, — и был бы страшно разочарован, если бы вы не приехали.
Она увидела, как он взглянул на входную дверь, ожидая появления сэра Джона.
— К сожалению, у папы сегодня очень болит нога, поэтому он не смог сам встретить Ваше Сиятельство. Не будете ли вы так любезны пройти к нему в кабинет.
— С удовольствием, — сказал граф.
Он вошел в дом, увидел старого Джеймса, стоящего у двери, машинально отметил про себя, что в холле явно недостает мебели, а на стенах — картин и зеркал. Там, где они когда-то висели, на обоях остались темные пятна.
