Изобел Карр - Нежные сети страсти
– Ты хочешь сказать, что я должен был пристрелить его?
– Да!
Она вложила столько злобы в это «да», что Гарет немного растерялся.
– Приношу свои извинения, детка. В следующий раз буду умнее.
Глубоко вдохнув, Гарет принялся расшнуровывать корсет резкими, уверенными движениями, стараясь не думать о том, что леди Боудисия Вон вот-вот предстанет перед ним почти обнаженной. Гарет приказал себе даже не пытаться сравнивать то, что ему предстояло увидеть, с тем, что услужливо рисовало воображение.
Проклятье! В жизни все оказалось значительно лучше… и хуже для него. Боу с отвращением швырнула корсет на землю, вложив этот жест все презрение к похитителю.
Гарет видел ее затылок и верхнюю часть спины, не прикрытую рубашкой. Не удержавшись, он провел пальцем по ее позвонкам, заставив себя остановиться, лишь прикоснувшись к тесемке нижней юбки.
Как зачарованный, Гарет смотрел на ее спину, на тонкий лен, влажно льнувший к коже, на завязку нижней юбки, которой касались его пальцы.
«Да поможет мне Бог!»
Поведя плечами, она отступила на шаг, и он твердо сказал себе, что это всего лишь дождь. Не может быть, чтобы она давала ему знак, – нет, он не мог вызвать в ней чувственную дрожь.
Боу взяла забытый на седле жакет и повернулась к нему лицом. Тонкая ткань прилипла к ее груди.
– Спасаешь меня от себя самой, – сказала она, насупив брови. – Ты думал, что я по своей воле сбежала? – Голос ее звенел от возмущения и гнева.
– Этот побег не был первым в твоей жизни.
Грудь ее возмущенно вздымалась.
– Лео никогда бы тебе такого не сказал. Никогда!
– Я был с Лео, когда твой отец пришел за ним. Достаточно было сложить два и два…
Она упрямо поджала губы и просунула руки в рукава жакета.
– Значит, ты не смог сложить два и два ни тогда, ни сейчас. Я никогда ни с кем не сбегала по своей воле.
Выходит, ее похитили. И тогда, и сейчас. Гарета вновь обуяла ярость. Эти подонки смели к ней прикасаться! Смели применять силу!
– Ты права, надо было пристрелить ублюдка.
Гарет наклонился за ее корсетом и при этом живо представил, как покачиваются ее груди, как влажная ткань липнет к прелестным округлостям.
Он понимал, что может по крайней мере вдоволь наглядеться, но вместо этого, все так же отвернувшись, скатал корсет в тугой рулон, перевязал шнурком и запихнул в седельную сумку. Когда он повернулся к Боу, она уже застегнула жакет, хотя полы его многозначительно расходились на не сдавленной корсетом груди.
Галантность не выдержала испытания огнем желания. Он был ничем не лучше тех, кто пытался завладеть ею силой. Вернее сказать, если он и вел себя как джентльмен, то лишь потому, что ее брат его друг.
– Кажется, ты пропустила несколько крючков, но сойдет и так, – заметил Гарет. Он вскочил на коня и протянул ей руку. Боу схватилась за нее и, воспользовавшись его ступней как стременем, забралась к нему.
Гарет расстегнул пальто, придвинув ее ближе к себе, пытаясь укрыть ее от дождя. В кольце его рук она была напряжена. Явно все еще злилась.
Кто же он? Спаситель или такой же негодяй, как тот, кого они оставили на дороге? Кем он хотел бы быть? До сих пор он считал себя порядочным человеком, но теперь с каждой секундой все более убеждался, что врал самому себе.
Глава 5
Падриг Нолан стоял под дождем, в бессильной ярости глядя вслед разбойнику, уносящемуся прочь на сером в яблоках коне. Он не мог до конца поверить в то, что случившееся не померещилось. Где они просчитались? Казалось, все так тщательно спланировано.
Разве разбойники ведут себя как этот? И какая женщина в здравом уме бросится на шею незнакомцу, промышляющему грабежами и убийствами? Что заставило ее так поступить? Точно не страх! Леди Боудисия оказалась именно такой, какой ее описывали: непостоянной и хитрой. Слишком хитрой. Леди – одно название. Впрочем, это значения не имеет. Падриг готов был саму Пресвятую Деву украсть, если бы это помогло спасти его сестру.
Ступор сменился паникой. Все это ему снится! Из-за нее он стоит под дождем у черта на куличках без гроша в кармане. Ему и вернуться в Лондон не на что. К горлу подступила тошнота.
Все, о чем его просили, – это доставить леди Боудисию в Гретну. Только и всего! И все долги с него списали бы! Он бы вернул себе фамильное поместье, и его сестренка навсегда забыла бы, кто такой мистер Джордж Грэнби. И никто никогда не узнал бы, что Мейв почти три месяца ублажала мистера Грэнби в Лондоне, рассчитывая расплатиться по долгам брата.
Пропади пропадом этот Грэнби со всеми бедами, что он принес! И почему Мейв должна страдать из-за него? Уж лучше пусть это будет другая женщина, до которой ему, Падригу, дела нет. Да и у герцога найдутся средства, чтобы подсластить горечь позора его дочурки. У Падрига таких денег не было, и у его сестры тоже.
Так что, черт возьми, делать?
Глава 6
Боу с трепетом и тревогой взирала на фасад гостиницы с говорящим названием «Свинья и свисток». Вывеска раскачивалась на ветру, готовая в любой момент сорваться с крючка. Обитые необструганными досками стены просели и, похоже, немного расползлись, так что дом под черепичной крышей напоминал слегка расползшийся пудинг.
– Там не станут задавать лишних вопросов, остальное не важно, – прошептал ей на ухо Сэндисон, щекоча дыханием шею. Он прикоснулся к ее щеке скулой, слегка оцарапав щетиной нежную кожу. Отчего-то пульс ее при этом участился.
Он пробуждал в ней нескромные мысли и нескромные чувства. Сплетники называли ее распутной, и, видимо, поделом. Она слишком уж остро ощущала его присутствие с тех самых пор, как, обернувшись, перехватила его взгляд. Он смотрел на нее так, как дети смотрят на рождественский подарок, который еще предстоит развернуть.
Он называл ее «детка»; она уже давно перестала быть ребенком, и смотрел он на нее совсем не как на ребенка. Наконец-то! Она мечтала, чтобы он смотрел на нее так, как сегодня, сколько себя помнила, еще до того даже, как узнала, что означает такой мужской взгляд. Теперь, когда мечта сбылась, она не знала, как дальше с ним себя вести.
Вернее сказать, знала – брат ее был женат на куртизанке, – но при этом вероятность того, что друг ее брата станет ее соблазнять, была близка к нулю. Он ведь не знал истинного положения вещей. Она уже была погублена. И, что бы он с ней ни сделал, это уже не могло ей навредить.
Но могло навредить ему.
Она с жадностью вдыхала его запах – запах сандалового дерева и амбры. Он снял ее с коня, и глаза ее заслезились. Она еще могла остаться в Англии со своей семьей, избежать изгнания, попытаться наладить жизнь, которую хотела. Добиться желаемого, принеся в жертву Сэндисона. И всю жизнь жалеть об этом.
