Джоанна Линдсей - Заставь меня полюбить тебя
— Несомненно.
— А может быть по каким-то причинам, Вульфов устраивают все эти слухи вокруг их семьи.
— Тебе не надо меня убеждать, крошка. Но всё же это «древнее проклятие» меня беспокоит. Слухи вокруг этого ходят уже очень много лет и никак не прекратятся, потому что первенцы всё же умирали, и некоторые из них точно умерли в возрасте двадцати пяти лет. Как-то слишком много невезения для одной семьи, если, конечно, дело только в невезении.
Брук нахмурилась, но ей хотелось узнать, что ещё удалось выяснить Альфреде о семье Вульфов.
— Было ли что-нибудь сказано лично о Доминике?
— Что он молод. Никто не называл конкретный возраст, но, очевидно, ему ещё нет двадцати пяти.
Брук закатила глаза:
— Ты всё же веришь в проклятие! — обвинила она Альфреду.
— Нет, не верю. Я просто немного впечатлительна, но это не смертельно.
— Роберт упоминал, что у лорда Вульфа была сестра, которая умерла. Может оказаться, что волк совсем даже не первенец в своём поколении.
— Что было бы для нас хорошей новостью, если бы мы верили в проклятия. Но, с другой стороны, смерть никогда не может быть хорошей новостью. У него также могут быть и другие родные братья и сёстры, о которых твой брат ничего не знает.
— Или же он последний в своём роду и решил покончить с собой, участвуя в дуэли. Хотела бы я узнать о нём больше.
— Ну, есть ещё один слух, даже более абсурдный, чем предыдущий. Говорят, он рыщет по болотам в образе настоящего волка. И дикий вой, который раздаётся по ночам, служит этому доказательством.
Рот у Брук открылся, прежде чем она воскликнула:
— Скажи мне, что это ещё одна неуместная байка.
Альфреда усмехнулась.
— Нет, но ты же знаешь, как слухи обрастают чудаковатыми подробностями, пока передаются из уст в уста. Конечный вариант бывает так далёк от правды, что превращается в бабушкины сказки.
— Что же, этот слух уж точно какая-то суеверная ерунда. Человек-оборотень? Может у них и людоед в башне тоже живёт?
Альфреда хихикнула.
— Я не думаю, что это удивило бы меня. Но всё же что-то необычное происходит в семье Вульфов, это и дало основание для подобных слухов.
— Я считала, что волки в Англии на сегодняшний день исчезли.
— Абсолютно так.
— Но они ещё обитали здесь около века назад, когда суеверные люди стали распускать эти глупые слухи, — высказала Брук своё предположение.
— Я не спорю с тобой, крошка. Однако, именно потому, что волки в Англии перевелись, никто и не верит, что слышал именно настоящего волка, а не кого-то ещё. Но если люди действительно слышали вой, несомненно, это была просто какая-нибудь большая собака.
— Что же, ты разузнала о Вульфах информации больше, чем я хотела бы знать. Мне кажется, я буду чересчур взвинчена, когда доберусь до поместья, поэтому сама убегу подальше от его двери, — сказала Брук раздражённо.
Глава 6
ДОМИНИК стоял у окна в своей спальне, наблюдая за каретой, движущейся вдалеке по извилистой дороге. Капли пота стекали по лбу, увлажняя волосы. Всё его тело болело так, что было трудно различить, где располагалась сама рана. Вчера вечером ему сказали, что член семьи Уитворт остановился в гостинице всего в нескольких часах езды от его поместья. Сообщение прошло через четырёх посланников, прежде чем дойти до него, так что кто именно из Уитвортов это был, Вульф не знал. Он надеялся, что это был Роберт Уитворт, явившийся закончить начатое, но это вряд ли. Посланец Регента заверил его, что Уитворты согласятся с предложением Принца. Предложением!
Его кровь всё еще кипела, с той самой минуты, как он узнал об этом «предложении» и вопиющих угрозах, которые последовали за ним. Тем не менее, посланнику Регента это было неинтересно. Его, похоже, не волнует, как его слова были восприняты, или что последует за ними; он всего лишь исполнял свою работу.
Гэбриел Бискейн стоял рядом с ним, но на улицу не смотрел. Он нахмурился при виде своего друга. Не такой высокий, как Доминик с его шестью футами, голубоглазый блондин и весельчак Гэбриел был в этом доме больше чем просто слугой, и часто пользовался своим статусом.
Виконт и сын дворецкого выросли вместе в этом доме. Они были одного возраста, и у них было много общих интересов. Никто не удивлялся, что они стали друзьями до того, как разный социальный статус не позволил бы им сделать это. Отец Доминика, возможно, запретил бы сыну дружить со слугой, если бы дожил до этого момента. А его мать нечто подобное попросту не волновало. Отец Гэбриела, в свою очередь, не возражал. Так что Доминик и Гэбриел стали близкими друзьями, которые бросили вызов классовым различиям.
— Ты должен вернуться в постель, — Гэбриел был достаточно смел, чтобы приказать даже такое.
— А ты должен прекратить приказывать мне. Ты что, думаешь, что я все еще слаб? Лучше скажи, ты уже отправил письмо моей матери? Я предпочитаю, чтобы она услышала об отвратительном требовании Регента от меня, а не из сплетен, которые расползутся в обществе, как тараканы.
— Конечно, отправил. Рано утром.
Вообще-то Гэбриел должен был быть камердинером, но так как он довольно дерзко нанял для Доминика другого камердинера, то сам теперь не имел никаких конкретных обязанностей. Доминик предложил ему выбрать любую другую должность, которую тот мог бы предпочесть, но Гэбриел отказался и сказал, что будет «мастером на все руки», но не слугой. На самом деле он и сам не знал, как называется его должность, но он обещал Доминику, что будет делать то, что тому понадобится. Конечно, он ожидал получать за это жалование. И получал его. Хоть Доминик и увольнял Гэйба уже несколько раз, но он точно знал, что будет по нему скучать, если бы его друг на самом деле принял его всерьез и ушел.
Гэбриел покачал головой.
— Я советую, а не приказываю, так что не мешало бы тебе хотя бы временами обращать на это внимание. Только не думай, что я отнесу тебя обратно в постель, если ты упадешь. Я позову лакеев, чтобы они сделали это…
— Я не настолько слаб, чтобы не врезать тебе.
Гэбриел отступил назад, прежде чем ответить:
— Вообще-то слаб. Хотя я лучше помолчу, чтобы не провоцировать тебя доказывать мне обратное. Но серьёзно, послушай меня, ведь ты даже не можешь натянуть собственные штаны…
Иногда стоит просто-напросто игнорировать своего друга, решил Доминик. Вообще-то Гэбриел помогал ему держаться в хорошей форме, оттачивать остроту ума в словесных спаррингах, а физическое состояние на частых тренировках. Доминик радушно воспринимал и то, и другое, но только не с тех пор, как он вернулся домой с этой ужасной раной, полученной на дуэли. Предыдущая оказалась простой царапиной, но эта… Ему становилось все хуже и хуже.
