Виктория Холт - Принц-странник
Генриетта снова заговорила:
— На днях Арман де Гиш пробрался ко мне в покои, переодевшись гадальщиком. Он ведет себя вызывающе-безрассудно, и я запретила ему подходить ко мне при любых обстоятельствах. Мне кажется, того, что было, хватит с избытком, и я не хочу новых скандалов. И вот моя фрейлина Монталэ приходит ко мне и объявляет, что пришел гадальщик с важным известием для меня. Я разрешила его привести и с первого же взгляда определила, кто это, едва он поднял на меня свои печальные глаза. Я сразу же прогнала его. Спасибо, никто из фрейлин не распознал, что это был де Гиш.
— Какой наглец! — воскликнул король.
— Не будь к нему слишком суров, Людовик. Мы сами втянули его в эту игру, вспомни.
Людовик, чувствующий вину из-за происшествия с Ла Вальер, понял, что его гнев против де Гиша выглядит несколько преувеличенно. Но Генриетта лишь нежно улыбнулась: ей было приятно получить подтверждение того, что Людовик любит ее так пылко.
На улицах распевали песенки об амурных похождениях при дворе. Сердечный дружок месье влюблен в мадам, король позабыл про жену и увлекся фрейлиной мадам.
Мадемуазель Монталэ, страстная интриганка, посвященная в дела госпожи гораздо глубже, чем та подозревала, шепнула ей однажды:
— Ла Вальер последнее время очень рассеянна… А все, говорят, из-за ухаживаний короля. Как все набожные девушки, она мучается, утратив невинность, и пытается сама себя убедить, что лучше нарушить законы церкви и отдаться королю в беседке, чем пойти против воли своего царственного владыки.
— Сплетни, больше ничего, — отмахнулась Генриетта.
— Боюсь, что не совсем, — покачала головой Монталэ. — Я случайно услышала, о чем молится Ла Вальер. Она сначала молилась, чтобы Бог дал ей решимости устоять в следующий раз, а потом, не переводя дыхания, молилась, чтобы этот следующий раз настал поскорее… Вот уж кого не терплю, так это набожных шлюх.
— Ла Вальер?.. Ни за что не поверю!
— Мадам, но это правда. Весь двор только об этом и говорит, просто от вас скрывают происшедшее, зная вашу дружбу с его величеством.
Генриетта отослала сплетницу. Возможно ли это? Малышка Ла Вальер!.. Менее чем кто-либо претендовавшая на короля!.. И вот ее почти невероятная застенчивость тронула сердце короля! Ей ли, Генриетте, не понять, в чем движущие мотивы поступка короля.
И тем не менее она все еще не могла поверить в случившееся.
Все же она решилась послать за Ла Вальер, и когда девушка, трепеща, предстала перед ней, сказала:
— Мадемуазель де Ла Вальер, до меня дошли слухи о вас. Мне не хотелось бы верить, что это может быть правдой. Вы — моя фрейлина, на мне лежит ответственность за ваше поведение, и я не хотела бы думать, что вы способны вести себя безнравственно.
Еще до того, как девушка набралась сил заговорить, Генриетте все стало ясно. Сначала ее охватил безудержный гнев — на Людовика, на эту девчонку, на себя, что оказалась такой дурой, сама приведя девушку к нему, на судьбу, столь жестокую к ней.
Она стояла, лихорадочно дрожа, лицо пылало от гнева, пальцы судорожно переплелись, и не имела сил даже взглянуть на девушку.
Ла Вальер бросилась перед ней на колени и зарыдала.
— Мадам, — всхлипывая, оправдывалась она, — я не хотела этого. Я и думать не могла, что его величество когда-либо обратит на меня внимание. Я знаю, что поступила плохо. Но его величество так настаивал и… я не смогла отказать.
— Вы не смогли отказать? — закричала Генриетта, отталкивая ее от себя. — Ложь! Вы… вы соблазнили его своей невинностью! Вы прикинулись робкой, скромной… порядочной!
— Его величество такой… такой красивый! — со стоном сказала Ла Вальер. — Мадам, я очень старалась, но не смогла устоять перед ним. Никто не в силах устоять перед ним, если он хотя бы однажды обратит на тебя внимание. Даже вы… Вы сами не смогли бы устоять перед ним, окажись вы на моем месте!..
Генриетта взорвалась от ярости:
— Замолчите, негодяйка! Лживая, безнравственная лицемерка! Замолчите!..
— Мадам, умоляю вас!.. Если вы обратитесь к королю… если попросите его рассказать, как все это случилось…
Генриетта засмеялась.
— Я?.. Говорить с королем о вас?.. Вы ничего не значите для его величества! Вы одна из множества… таких…
Генриетта попыталась представить Людовика вместе с этой девицей, Людовика, домогающегося у сопротивляющейся жертвы… и поскорее прогнала это видение. «О, Господи! — думала она, — я не перенесу этого! Я способна убить эту тихоню, имеющую теперь то, к чему она так стремилась! Ненавижу! Ненавижу ее! Ненавижу Людовика за то, что он предал меня. Ненавижу себя за глупость! Какой же дурой я была! Я своими руками отдала его ей!»
Но она должна сохранить внешнее спокойствие. Всю жизнь она училась не показывать окружающим свои страдания. Она не должна стать посмешищем для двора.
— Встаньте, мадемуазель де Ла Вальер, — холодно сказала она. — Идите к себе и приготовьтесь к отъезду. Я не позволю вам хотя бы еще ночь оставаться под крышей моего дома. Неужели вы решили, что я позволю вам оставаться здесь и развращать других? Вам… с вашим притворным смирением! Приготовьтесь, чтобы уехать немедленно.
Ла Вальер подняла на Генриетту глаза, полные слез.
— Мадам, куда же я пойду? Мне некуда пойти. Пожалуйста, мадам, позвольте мне остаться здесь, пока я не смогу увидеть короля. Пожалуйста, спросите сами у его величества. Он скажет, как сильно он настаивал…
Генриетта отвернулась; она боялась, что девушка заметит выражение непереносимой муки на ее лице.
— Вам сказано: уезжайте немедленно! — сказала она. — Я не желаю больше видеть вас.
Ла Вальер поднялась, сделала реверанс и торопливо вышла из комнаты. Едва она удалилась, Генриетта бросилась на подушки. Она не плакала, слез не было. Только что она обошлась жестоко с Ла Вальер, но ею руководила ревность обманутой женщины. Она ненавидела себя и весь свет. Она понимала, что Людовик все равно бы не смог сохранить верность, он не создан для такой возвышенной любви. Он молод и полон сил, ему жизненно необходимо физическое удовлетворение. Несправедливо во всем винить Ла Вальер. Но как ей, обманутой возлюбленной короля, переносить каждодневное лицезрение соперницы?
— Я хочу умереть, — шептала она. — Жизнь ничего не значит для меня.
Ее беспокойные пальцы ощупывали вышитые золотом лилии на бархате подушки, но она этого не замечала, она видела только одно: Людовик и Ла Вальер, сомкнувшиеся в любовном объятии.
Монталэ принесла очередные новости.
— Король в отчаянии, мадам. Он услышал о бегстве Ла Вальер и лично отправился на поиски ее. Кто бы мог подумать, что его величество проявит столько участия к нашей бедной малышке Ла Вальер!
