Катарина Фукс - Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 2
– Рад за тебя, – просто сказал Николаос.
– Не очень тебя мучили сегодня?
– Теодоро-Мигель? Нет, все как обычно, я привык. Но…
– Что? Что-то плохое? Он говорил об Ане?
– Успокойся. Он – нет. Я говорил о ней.
– Ты? Зачем?!
– Понимаешь, ты видела Теодоро-Мигеля во дворце Монтойя. Он, конечно, не мог не понять, что это мы предупредили родителей девушки. Он знает все. Не было смысла притворяться перед ним.
– Нет, я все равно не могу понять. Он спрашивал тебя?
– Он все же Великий инквизитор. Не следует дожидаться, пока он начнет спрашивать. Лучше начать говорить прежде, чем он спросит.
Я помолчала. В сущности, я едва не спросила Николаоса, неужели он боится Теодоро-Мигеля. Но все же сдержалась, не спросила. К чему подобные обидные вопросы. Даже если и боится, значит, имеет на то основания.
– Что же все-таки ты сказал ему? – я старалась говорить как можно спокойнее и мягче.
Николаос угадал мои чувства.
– Не думай, будто я боюсь Великого инквизитора, – начал он. – Дело не в этом. Я просто немного знаю его. И я понял, что в данном случае, когда ему уже все известно, и мне смысла нет притворяться. Ты ведь понимаешь, должна понимать, мои с ним отношения основаны на определенного рода искренности и даже взаимной симпатии. Да, как это ни странно.
– Это, наверное, тяжелее всего? – невольно обронила я.
– Пожалуй. Хотя и к этому у меня выработалась привычка.
Однажды он сказал мне, что человек может привыкнуть решительно ко всему, к любой подлости и грязи способен относиться, словно к самой заурядной обыденности.
– Должно быть, он в чем-то прав.
– Я должен воспринимать его правоту, видеть его одаренность.
Иначе наши отношения прекратятся. Пустое холодное притворство ему от меня не нужно.
– Ты – мученик. Снова и снова повторяю это.
– Я научился получать даже какое-то странное болезненное наслаждение от моих с ним отношений. Но я не хочу углубляться в анализ всего этого. Подобным анализом любит наслаждаться Теодоро-Мигель, – не я.
– Но что же ты сказал ему об этой девочке?
– Только правду. Сказал, что ты случайно узнала о ее сходстве с этим изображением Святой Инессы. Сказал, что я предупредил ее родителей анонимным письмом. Сказал, что ты видела его, Великого инквизитора, во дворце Монтойя. Сказал, что теперь ничего не стану скрывать от него.
– А он?
– Выслушал.
– И…
– И я знаю, что во многих случаях надо быть с этим человеком правдивыми. Особенно в таком случае, как наш. Я понимал, что теперь он обдумает и предложит что-то гадкое, скверное. Но лучше пусть он действует в открытую. Так мне легче следить за его замыслами и действиями.
– Он что-то предложил относительно Аны?
– Да. Он предложил мне тайком увезти ее и доставить к нему.
– Это невозможно! Ты сказал ему, что это невозможно?
– Не надо так волноваться, не надо. Нет, я не стал ему говорить того, чего не надо ему говорить. Я повторяю, я немного уже успел узнать этого человека.
– Но я опять ничего не понимаю. Ты… Неужели ты согласился?
– Да, я согласился.
– Николаос, объясни мне…
– Это трудно…
– Ты что-то задумал?
– Да.
– Но ты… – я подалась к нему и порывисто схватила его за руки. – Ты боишься говорить об этом?
– Да. Пока.
– И мне?
– Да.
– Это очень страшно?
– Пытаться обмануть Великого инквизитора всегда страшно.
– Чем я могу помочь? Говори!
– Ты многое можешь сделать. Я скажу тебе. Не сейчас. Но сначала надо привезти эту девочку сюда, в этот дом.
– Не могу себе представить, как это сделать, – я покачала головой.
– Я знаю, где находится эта горная деревня.
– Тебе сказал он, Великий инквизитор?
– Конечно.
– Ты сам поедешь за ней?
– Кому еще я могу это доверить?!
– Но ее родители плохо думают о тебе…
– Я не могу рисковать. Конечно, я мог бы сделать попытку доверительно побеседовать с ними, убедить их; сказать, что ничего дурного с девочкой не случится. Но я не знаю, что они скажут в ответ, у меня нет времени убеждать их. Они могут выдать мои намерения Теодоро-Мигелю. Случайно выдать или из горячности, когда будут пытаться во что бы то ни стало спасти свою дочь. Значит, придется мне тайком увезти ее.
– Господи! Как мне жаль их! Что им предстоит пережить!
– Иного выхода нет.
– Но ведь они легко догадаются, что девочку похитили по приказанию Теодоро-Мигеля. Они бросятся в город, потребуют правосудия…
– Неужели ты сказала им, кто именно охотится за их дочерью?
– Нет, клянусь, нет!
– Тогда что же?
– Но они все равно будут искать ее, добиваться…
– Им позволят делать это. Но они ничего не узнают.
– А дальше? Ты отвезешь ее к нему, к Великому инквизитору? Я помню, что случилось с дочерью художника Бартоломе…
– О том, что произойдет дальше, я пока не могу тебе сказать.
– Но ты задумал…
– Да. И ты все узнаешь. А пока – больше ни слова об этом.
– Когда ты едешь?
– Он позволил мне ничего не предпринимать, пока Чоки совсем не оправится от своей болезни.
– Слава Богу! Он, кажется, по-своему добр.
– Он понимает, что когда я в тревоге за моего любимого друга, я мало на что гожусь и могу думать лишь об одном…
– Но, может быть, лучше пока предупредить родителей Аны? Они могли бы бежать из страны, могли бы увезти ее…
– Ты не сделаешь этого. Конечно, агенты Теодоро-Мигеля уже следят за этой деревней и за этой семьей. Если ты даже и попытаешься сделать это, Великий инквизитор поймет, что это я пытаюсь обмануть его. Тогда все между нами, между мною и им, может кончиться. Допустим, я успею бежать, успею спасти моего Чоки; но трудно себе представить жестокость этого человека. «Я обманут, – скажет он себе. – Теперь я имею право быть безжалостным». И что будет с этим городом, с этой страной? Я не имею права так рисковать.
– Я поняла, Николаос. Все будет, как ты решил. Я буду послушно подчиняться твоим указаниям.
– Благодарю тебя. Я это ценю. И пока больше не будем ко всему этому возвращаться. У нас есть время…
– Но я все равно хочу, чтобы Чоки быстрее выздоравливал.
– Это и мое желание, легко догадаться. Это – безотносительно ко всему остальному.
Глава сто шестьдесят третья
Теперь мы, Николаос и я, были связаны общей тайной. Но мы больше не говорили о ней. Я даже запретила себе, твердо сказала «нет» своему желанию понять, что же задумал Николаос.
Внешне наша жизнь текла спокойно. От Анхелы и Мигеля не было никаких известий. Иногда я думала: почему? Ведь они вырастили мою дочь, неужели они не тревожатся о ней? Потом я поняла, что это Анхелита. Это она считала, что любая ее попытка разузнать о жизни Селии, будет воспринята мною как оскорбление, нанесенное моим материнским чувствам. Будь все иначе, я бы первая послала весточку. Но теперь, когда я знала, что им предстоит пережить еще и потерю Аны (и не без моей вины), я предпочитала молчать. Часто я встречалась с Пересом. Несколько раз он возил меня в свое небольшое имение в окрестностях столицы. Мы много занимались любовью. Я ощущала, как тело мое наливается женской силой и очарованием, словно спелая гроздь винограда наливается соком. Перес действительно во многом напоминал Санчо. Он был остроумен, с ним было интересно говорить, его суждения часто отличались парадоксальностью.
