Уильям Коллинз - Опавшие листья
Мистер Мильтон удивил Амелиуса, заехав за ним и пригласив его туда. Экипаж остановился на улице и к ним присоединился джентльмен, которого Мильтон представил ему как своего адвоката. Тот говорил с Амелиусом о следствии, извиняясь, задавал ему некоторые скромные вопросы, так как на него была возложена обязанность избежать каких бы то ни было печальных открытий. Прибыв в дом, мистер Мильтон и адвокат сказали несколько слов следователю, между тем как присяжные собирались в верхнем этаже.
Первым свидетелем выступила хозяйка дома.
Назвав число, с которого мистрис Фарнеби наняла у ней квартиру, и подтвердив содержание статьи, напечатанной в вечерней газете, она должна была рассказать об образе жизни и привычках покойной. Она описала ее, как почтенную леди, аккуратно вносившую деньги за квартиру, тихую, смирную, получавшую письма, но никогда не принимавшую посетителей. Только одна старая женщина несколько раз приходила к ней, и эти визиты были, видимо, неприятны покойной. Спрошенная насчет того, кто была эта старая женщина и что происходило между ними во время этих свиданий, свидетельница отвечала, что не знает. Старая женщина, приходя в дом, просила всегда служанку доложить о ней, как о «мамке».
Мистер Мильтон был вызван, чтоб засвидетельствовать личность покойной.
Он заявил, что не знает, чем объяснить ее отъезд из дома мужа и другое имя, принятое ею. Когда его спросили о том, хорошо ли жили между собою мистер и мистрис Фарнеби, он отвечал, что это ему неизвестно, что он слыхал от времени до времени, будто они не ладят, но причины этого не знал. Положение, занимаемое мистером Фарнеби, и уважение, которым пользовался Фарнеби в коммерческом мире, сами говорили за себя, он, как джентльмен, был чрезвычайно сдержан в отношении своей жены. Представлено было из Парижа медицинское свидетельство о его болезни, и этим закончился допрос мистера Мильтона.
Третьим свидетелем был вызван аптекарь, отпустивший лекарство. Он признал женщину, приходившую за лекарством, за служанку первой свидетельницы хозяйки дома, почтенной личности, всеми уважаемой в округе и его давнишней покупательнице. Он всегда сам отпускал лекарства, в которых был яд, и налеплял на склянки ярлычок с надписью: «яд». Склянка была представлена и признана им, предъявлен был и рецепт для сличения с копией на ярлыке.
Общий интерес возбудило появление следующей свидетельницы: служанки. Рассчитывали, что она объяснит, каким образом произошла ошибка в лекарствах. Ответив на формальный допрос, она продолжала:
– Когда я пришла на звонок, леди стояла у камина. Склянка с лекарством стояла на конторке. Склянка эта была гораздо больше той, которую сейчас признал аптекарь, и была на три части наполнена бесцветной жидкостью. Покойница дала мне рецепт и приказала мне подождать в аптеке и принести лекарство. «Я чувствую себя нехорошо сегодня утром, – сказала она, – я думала, что это лекарство поможет мне, – при этом она указала на склянку, стоявшую на конторке – но, как видно, мне нужно укрепляющее. Вот такой-то рецепт я и даю вам». Я отправилась к нашему аптекарю и получила требуемое. Вернувшись, я застала ее за писанием, но она тотчас же кончила. Когда я поставила на стол лекарство, она посмотрела на большую склянку и сказала: «Какая я нерешительная, теперь я недоумеваю, не лучше ли продолжать это лекарство, прежде чем примусь за укрепляющее. Это лекарство для желудка, и мне кажется, что я страдаю от дурного пищеварения». Я отвечала ей: «Но вы кушали такой умеренный завтрак сегодня, сударыня. Я, конечно, плохой тут судья, и если вы сомневаетесь, то не лучше ли послать за доктором?» Она покачала головой и заметила, что предпочитает обойтись без доктора. «Попробую лекарство для пищеварения, – сказала она, – а если не поможет, увидим, что нужно будет сделать». Говоря это, она оставила принесенное мною лекарство в бумаге как оно было, взяла большую склянку, прочла предписание: «Две столовых ложки в рюмке два раза в день». Я спросила, есть ли у нее рюмка, она отвечала да и послала меня за нею в спальню, но я не нашла ее. Между тем как я искала, я вдруг услышала крик и бросилась в гостиную, чтоб узнать в чем дело. «О, какая я неловкая, – вскричала она, – я разбила склянку». Она показала мне лекарство от желудка, действительно, у склянки было отбито горлышко. «Поищите в спальне, нет ли пустого пузырька, я перелью лекарство». Там на камине был один только пузырек, я взяла его. Она подала мне разбитую склянку, и пока я переливала лекарство, она развернула принесенное мною из аптеки. Я заметила, что оба пузырька были одинаковой величины и на обоих написано было на ярлычках: «яд». Я сказала ей: «Вы должны быть осторожны сударыня, чтоб не сделать ошибки, так как пузырьки совсем одинаковые». «Это можно предупредить, – сказала она и, обмакнув перо в чернила, она списала рецепт с разбитого пузырька на тот, в который я перелила лекарство. – Теперь вы, надеюсь, будете спокойны». Она говорила весело, как бы шутя, и прибавила: «А где же рюмка?» Я пошла в спальню, но не нашла ее. Она вдруг изменилась и стала сердитой, ходила по комнате взад и вперед и бранила меня за бестолковость. Это вовсе не походило на нее. Она всегда была такая сдержанная. Я снисходительно отнеслась к этому, так как она утром получила письмо с дурными вестями. Да, она это говорила мне. В это время тут присутствовала другая женщина, о которой упоминала моя хозяйка. Женщина посмотрела на адрес письма и, казалось, узнала руку. Я сообщила ей, что косой мужчина принес его, и она вдруг убежала из комнаты. Я не знаю ни куда она пошла, ни дома, где она живет, ни мужчину, принесшего письмо. Я, как уже сказала вам, снисходительно отнеслась к леди, ничего не ответила и принесла ей столовую ложку вместо рюмки. В это время она нервно ходила по комнате, не заметила меня. Я спокойно удалилась из комнаты, видя, что лучше не говорить с нею в таком состоянии. Я не видала ее больше до той минуты, пока мы были встревожены ее пронзительными криками. Мы нашли ее катавшейся по полу. Я побежала и привела доктора, жившего поблизости. Вот вам вся истина, больше я ничего не знаю.
После служанки снова потребовали хозяйку дома и расспрашивали ее о старой женщине. Но она не могла сообщить о ней никаких сведений. Спрашивали о письмах и бумагах покойной леди, но не оказалось ни того, ни другого, только и осталось после нее, что два рецепта. Конторка была пуста.
Следующим свидетелем был доктор.
Он описал состояние, в котором нашел больную. Все признаки были отравления стрихнином. Рассмотрев рецепты и склянки, он убедился в роковой ошибке. Он объяснил на допросе то же, что Амелиус. Рассказав о встрече с Амелиусом в дверях и о последовавших событиях, заключил посмертным исследованием, доказавшим, что смерть произошла от яда, и именно стрихнина.
