Лиза Клейпас - Обвенчанные утром
— Не хочу.
— Не хочешь возвращаться? — спросил озадаченный Лео.
— Нет, не хочу спорить.
Кэт снова опустила голову на колени, и издала приглушённый всхлип.
— Боже, — произнёс Лео, ему сразу стало лучше. — Милая душечка, как тебе будет угодно, мы не будем спорить. Обещаю. Не плачь.
Он судорожно вздохнул, когда Гарри подал ему верёвку с идеально повязанным беседочным узлом [47]:
— Кэт, послушай… подними голову и опусти колени немного вниз. Я собираюсь кинуть тебе верёвку, но очень важно, чтобы ты за ней не тянулась, понимаешь? Просто сиди смирно и позволь ей упасть тебе на колени.
Она покорно застыла, щурясь и моргая.
Лео несколько раз взмахнул петлёй, проверяя вес, оценивая, насколько хватит длины. Он осторожно и медленно бросил её, но петля не долетела до цели, стукнув по кровле рядом с ногами Кэтрин.
— Тебе нужно швырять сильнее, — заметила она.
Несмотря на отчаянье и пробиравший до костей страх, Лео счёл нужным изобразить ухмылку:
— Ты когда-нибудь прекратишь указывать мне, что делать, Маркс?
— Думаю, никогда, — спустя мгновение откликнулась она.
Он подобрал верёвку и бросил снова, и на этот раз верёвка точно приземлилась ей на колени.
— Я поймала её.
— Хорошая девочка, — похвалил Лео. Он с трудом заставлял свой голос звучать спокойно. — Сейчас продень руки в петлю и протащи её через голову. Я хочу, чтобы верёвка обвилась вокруг твоей груди. Не спеши, сохраняй равновесие…
Его дыхание участилось, когда она стала возиться с петлёй.
— Да, вот так. Да. Боже, я люблю тебя.
Он облегчённо перевел дух, увидев, что верёвка оказалась на месте, обвившись поверх её груди подмышками. Лео передал конец Гарри.
— Не выпускай.
— Ни за что.
Гарри быстро обвязал свой конец вокруг пояса.
Внимание Лео снова переключилось на Кэтрин, которая что-то ему говорила, причём лицо её хмурилось.
— Что такое, Маркс?
— Ты не обязан это говорить.
— Не обязан говорить, что?
— Что любишь меня.
— Но я ведь люблю.
— Нет, не любишь. Я слышала, как ты говорил Уин, что… — Кэтрин помолчала, пытаясь собраться с мыслями, — что женишься только на женщине, которую совершенно точно не будешь любить.
— Я часто говорю идиотские вещи, — возразил Лео. — И мне в голову не приходило, что кто-то по-настоящему меня слушает.
Отворилось соседнее окно борделя, и оттуда высунулась раздражённая шлюха:
— Тут девочки, между прочим, спать пытаются, а вы так орёте, что мертвяка поднимите.
— Мы скоро закончим, — сердитым голосом проорал ей в ответ Лео. — Ступай в кровать.
Проститутка продолжала торчать в окне:
— Что это ты там вытворяешь, девчонку, что ли, обхаживаешь на проклятой крыше?
— Не твоё дело, — грубо оборвал её Лео.
Открылось ещё несколько окон, откуда высунулись ещё головы и раздались недоверчивые восклицания.
— Глянь, чево это он?
— Она что там, прыгать собралась, чё ли?
— Боженьки мои, вот же будет поганая мерзость.
Кэтрин, казалось, не замечала, что они привлекли публику, её взгляд, щурясь, сосредоточился на Лео.
— Ты это имел в виду? — спросила она. — То, что ты сказал?
— Поговорим об этом позже, — предупредил Лео, ступая на подоконник и держась за раму. — Сейчас я хочу, чтобы ты прислонила руку к стене и ступила на карниз. Осторожно.
— Ты это имел в виду? — повторила, не двигаясь с места, Кэтрин.
Лео послал ей недоверчивый взгляд:
— Боже милостивый, Маркс, тебе, что, сейчас обязательно нужно упрямиться? Ты хочешь, чтобы я объяснялся перед хором проституток?
Она решительно закивала.
Одна из шлюх выкрикнула:
— Давай, скажи-ка ей, дорогуша!
Другие восторженно подхватили:
— Давай, милок!
— Пускай-ка услышит это, красавчик!
Гарри, маячивший за спиной Лео, медленно покачал головой:
— Если это заставит её слезть с окаянной крыши, просто скажи, чёрт тебя подери.
Лео высунулся дальше из окна.
— Я люблю тебя, — коротко сказал он. Тут он пристально посмотрел на маленькую дрожащую фигурку Кэтрин и ощутил, как всё в нём поднялось, а душа распахнулась навстречу чувству более глубокому, чем он когда-либо себе представлял, что такое способно поселиться в нём.
— Я люблю тебя Маркс. Сердце моё полностью и безоговорочно принадлежит тебе. И, к несчастью для тебя, всё остальное тоже прилагается.
Лео замолчал, с трудом подбирая слова, хотя они всегда так легко ему давались. Но сейчас требовались правильные слова. Они ведь так много значили.
— Знаю, что я не подарок. Но умоляю, прими меня, каков я есть. Потому что я хочу, чтобы у меня был шанс сделать тебя счастливой, как ты сделала счастливым меня. Я хочу прожить с тобой всю жизнь.
Голос его не слушался.
— Пожалуйста, приди ко мне, Кэт, потому что без тебя мне не жить. Ты даже не обязана любить меня. И не должна быть моей. Просто позволь мне быть твоим.
— О-о-ох, — вздохнула одна из проституток.
Другая промокнула глаза.
— Если она его не прикарманит, — захлюпала она. — Я его заберу.
И прежде, чем Лео успел закончить свою речь, Кэтрин поднялась во весь рост и стала медленно ступать по карнизу.
— Я иду, — предупредила она.
— Потихонечку, — напоминал Лео, крепко ухватившись за верёвку и внимательно следя, как ступает её маленькая босая ножка. — Иди в точности тем же путем, как шла туда.
Она дюйм за дюймом двигалась к нему, прижавшись спиной к стене.
— Я не помню, чтобы делала это прежде, — затаив дыхание, пожаловалась Кэт.
— Не смотри вниз.
— Я вообще ничего не вижу.
— Оно и к лучшему. Продолжай двигаться.
Мало-помалу Лео сматывал лишнюю верёвку, словно подтягивал к себе Кэт. Она подходила всё ближе и ближе, пока, наконец, не оказалась на расстоянии вытянутой руки. Лео протянул руку как можно дальше, пальцы его дрожали от усилий. Ещё шажок, другой, и вот он, наконец, схватил её в объятия и втянул внутрь.
Обитательницы борделя разразились аплодисментами, и окна стали закрываться.
Лео без сил опустился на пол, расставив колени, и зарылся лицом в волосы Кэтрин. Тело его сотрясла дрожь облегчения, а наружу вырвался судорожный вздох.
— Ты здесь, со мной. Я тебя держу. Ох, Маркс. Ты доставила мне пару самых худших в моей жизни минут. И за это тебе придётся потратить годы, чтобы искупить их.
— Это было всего лишь пару минут, — запротестовала она, а Лео задохнулся от смеха.
Похлопав по карману, он вытянул оттуда её очки и осторожно водрузил ей на нос. Мир вокруг прояснился.
