Эльвира Барякина - Князь советский
Магда сделала целую серию снимков на тему «Крестьяне и книга» и продала их в советские журналы: вот женщина одной рукой полощет белье в корыте, а другой держит перед глазами брошюру «Как нам обустроить Рабкрин». Вот почтенный старец латает прохудившийся башмак – и все не отрываясь от ленинского наследия. Даже девочки-подростки, которым доверили укачивать младенцев, сидят за идеологически выдержанными трудами!
Пока немцев не выселяют – никто не осмеливается закрыть ленинскую школу, но наша хитрость не решает основную проблему: беженцам не на что жить.
Зайберт прислал возмущенное письмо, которое я пока не готов показать отцу Томасу: правительство в Берлине вообще отказалось принимать русских немцев. В Европе, как огня, боятся большевиков, и никому не хочется разбираться, кем являются беженцы из СССР – коммунистами или обычными разорившимися крестьянами. Гораздо проще отказать им в визах.
5.Я записался на шоферские курсы в бывшем Екатерининском институте благородных девиц – теперь это здание называется «Центральный Дом Красной Армии».
Милая старушка-администратор оказалась местной выпускницей и, признав во мне «благородного человека», повела меня на экскурсию по роскошным залам и только что отремонтированным классным комнатам.
Красная Армия устроилась весьма неплохо: чего стоят полы из драгоценного паркета и мраморные лестницы! Кроме того, позади дома имеется столетний парк с прудами и велосипедными дорожками.
В ЦДКА вовсю шла работа по повышению культурного уровня бойцов и командиров Красной Армии, а также членов их семей: из классных комнат доносилось хоровое пение, игра на баянах и визг лобзиков. Из подвала слышались приглушенные выстрелы: там велись занятия по боевой подготовке, а в киноконцертном зале седой профессор читал лекцию «Боевые отравляющие вещества и способы борьбы с ними».
Я мысленно составил список кружков, в которые запишусь после окончания шоферских курсов. Лучше уж мастерить скворечники или плясать вприсядку – лишь бы не смотреть на убитое лицо Гали.
Глава 28. Шоферские курсы
Целый день Клим ездил по московским рынкам, чтобы написать статью об экономической ситуации в Москве.
Он разговорился с мужиком, продававшим конские хвосты, которые шли на изготовление мягкой мебели.
– Как же лошадь без хвоста будет? – удивился Клим. – Ее же мухи заедят!
Но мужик только пожал плечами:
– Сейчас все сдают коней на мясо. Тех, у кого есть лошади, называют кулаками и обкладывают дополнительным налогом. А если ты гол, как сокол, то в следующем году можно будет вступить в колхоз и получить трактор.
Что такое «колхоз» мужик не знал и не хотел знать.
– Ничего, проживем как-нибудь, – равнодушно сказал он. – Не может же Рассея взять и окочуриться?
«Еще как может», – подумал Клим.
Россия погибала частями: в Мировой войне сгинуло восемьсот тысяч человек, в Гражданской – десять миллионов, за время голода в Поволжье – еще пять. Это ж население целой страны вроде Румынии! Причем официальной статистике вряд ли стоило верить: потери наверняка были куда больше.
А что ждало СССР во время грядущей пятилетки, даже страшно было представить. Угроза голода и невероятных лишений была более, чем реальна.
2.Клим приехал на шоферские курсы в самом угрюмом расположении духа. Занятия еще не начались, и будущие водители – молодые парни в рабочих спецовках – столпились перед запертой дверью в классную комнату.
Клим подошел ближе и замер, услышав Нинин голос.
– Самовар потух, и моя дочь решила «поддать огоньку» – рассказывала она. – Взяла и плеснула в него керосину, но не в трубу, а в воду. Хозяйка пришла, налила себе чашку – а из нее бог весть чем воняет!
Парни захохотали.
На Нине было голубое платье и ажурная белая шаль с длинной бахромой. Простой наряд, золотой загар и обольстительная девчоночья улыбка – разумеется, будущие шоферы не могли отвести от нее глаз.
Заметив Клима, Нина чуть заметно кивнула и продолжила:
– Хозяйка побежала к соседям спрашивать – почудился ей запах керосина или нет, а моя Китти испугалась, что ей попадет, и «исправила положение»: вылила в самовар флакон одеколона!
«Вернулась-таки! – подумал Клим, чувствуя, как у него теплеет на сердце. – Ну что ж, интересно, что она теперь устроит».
Явился преподаватель – пузатый смешливый старик с закрученными кверху усами. Он открыл дверь, и ученики ввалились в класс, увешенный таблицами пересчета аршин в метры и фунтов в килограммы. Нина села впереди вместе с каким-то белокурым невежей, который не потрудился снять картуз в помещении, а Клим отправился на «камчатку» – на самую последнюю парту.
Преподаватель повесил на доску схему автомобиля.
– Мы с вами будем разбирать современную легковую машину модели «Форд-Т» с четырехцилиндровым двигателем. Данный автомобиль обладает мощностью в двадцать лошадиных сил и развивает бешеную скорость в 70 километров в час или, по-нашему, 65 верст.
Клим не отрывал взгляда от кудрявого затылка Нины, но она ни разу не оглянулась. У нее был такой вид, будто ей действительно интересно, где у машины находится топливный бак и как с помощью специальной линейки измерять уровень бензина.
Во время перемены Нина опять собрала вокруг себя поклонников и принялась рассказывать байки про свое крымское житье-бытье. Клим стоял чуть поодаль и слушал, мрачнея с каждой минутой. К нему подошел маленький ушастый красноармеец.
– Эх, первосортная бабенка! – сказал он, показывая на Нину. – И ведь дает кому-то – как же без этого?
Клим едва удержался, чтобы не съездить ему по морде.
После занятий Нина распрощалась с новыми знакомыми и ушла.
Клим подсчитал свои трофеи на личном фронте: кивок головы – одна штука.
3.Клим был уверен, что Нина записалась на курсы шоферов только из-за него, но она совершенно не обращала внимание на бывшего мужа. На переменах вокруг нее всегда собиралась толпа, и Клим сумел поговорить с Ниной, только когда их обоих заставили залезть под старенький фордик.
– Нашли рессору? – спросил преподаватель.
– Нашла, – отозвалась Нина.
– Если машина сломается по дороге, вам придется чинить ее в самостоятельном порядке. Приступайте! А вы, товарищ Рогов, наблюдайте за ней и помогайте, если надо.
Гайку заело, и сколько Нина ни пыталась отвинтить ее, у нее ничего не выходило.
