Мэнди Коллинз - Приглашение на танец
Сесили кольнуло чувство вины, но она попыталась его заглушить. Хотя Лукас в пылу страсти шептал ей слова любви, она была не в состоянии сказать ему то же самое. Сейчас, чувствуя его ранимость, она хотела заверить мужа, что разделяет его чувства, но что-то мешало ей это сделать. Отчасти ее удерживало сознание, что если она отдаст Лукасу свое сердце, то это когда-нибудь может привести ее к такой же скорби, какая сейчас терзает мужа.
Он спрятал лицо на ее плече, и Сесили почувствовала на своей коже влагу его слез.
— Ну почему, — прошептал Лукас дрогнувшим голосом, — я не мог просто дать ему покататься на этом чертовом пони?
Сесили повернулась и поцеловала его. Это не был страстный поцелуй, это был поцелуй-утешение. Она надеялась, что этого достаточно. Потому что это было все, что она пока могла ему дать.
Следующая неделя прошла в делах и заботах: нужно было получить от полицейских с Боу-стрит документ о том, как, по их подозрениям, умер Уилл, и передать его матери и вдове. Потом супруги Уинтерсон ездили в поместье Уинтерхейвен в графстве Кент для организации заупокойной службы и похорон Уилла.
После той ночи, когда Лукас потерял самообладание и выдал, как велико его горе от потери брата, он снова стал держаться вежливо, но несколько отстраненно, как держатся до того, как они обнаружили тело Уилла. Он вставал до рассвета, чтобы вместе со стюардом отправиться в поездку по имению, и возвращался домой почти перед самым ужином.
Как-то утром, через неделю после похорон Уилла, Сесили сидела за переводом Геродота. Подняв голову, она увидела, что на пороге ее личной гостиной стоит Лукас.
Он был одет для поездок по сельской местности — в кожаные штаны и плащ свободного покроя — и выглядел этаким сельским джентльменом до мозга костей. С тех пор как Сесили впервые его увидела, нога Лукаса окрепла. Он уже не хромал, как тогда, когда ранение помешало ему танцевать на балу у Бьюли, а лишь едва заметно припадал на эту ногу. И был самым красивым мужчиной, какого только Сесили доводилось видеть.
— Не хотел тебе мешать, — сказал он и сунул руку в карман плаща. Казалось, он чувствует себя неловко — так же неловко, как чувствовала себя Сесили. — Но я подумал, может, тебе будет интересно посмотреть, что я нашел в сарае.
Ее сердце пустилось вскачь. Она быстро встала из-за стола, но задела книгу, и та упала на пол.
— О, Господин! — в сердцах воскликнула Сесили.
Лукас подошел, чтобы ей помочь, но она уже присела на корточки возле письменного стола. Лукас остановился рядом. Сесили подняла голову, и ее глаза оказались на одном уровне с его карманом. Который, как ни странно, начал шевелиться.
— Боже правый! — Сесили уставилась на движущийся карман. — Что это у тебя там такое?
В ответ на это Лукас рассмеялся, смех быстро перешел в кашель. По тому, как заблестели его глаза, Сесили сразу поняла, что его мысли приняли решительно неподобающее направление.
— Только без непристойностей! — быстро сказала она.
— Ну ладно, — притворно обиделся Лукас, хотя его усмешка выдавала, что он вовсе не расстроен.
Он сунул руку в карман, что-то там ухватил и осторожно извлек наружу.
— Мяу! — сказал крошечный рыжий котенок, щурясь от яркого полуденного солнца.
— Ой! — Сесили уставилась на пушистый комочек, который весь умещался в ладони Лукаса. — Какой чудесный малыш!
— Думаю, мать его бросила, — сказал Лукас, мысленно извиняясь перед полосатой кошкой и ее выводком, из которого забрал этого кроху. — Я подумал, может быть, ты захочешь завести котенка.
Сесили стояла и смотрела на крошечное создание, все еще не притрагиваясь к нему даже пальцем.
— Если он тебе не нужен, я могу спросить арендаторов, не нужен ли кому-нибудь мышелов.
Лукас вдруг почувствовал себя неловко. Он-то думал, что котят любят все женщины. Впрочем, он знал, что Сесили реагирует не так, как другие женщины, так что, возможно, не стоило брать на себя смелость приносить ей котенка.
— Даже не вздумай! — Она схватила его за руку с такой силой, что, как Лукас подозревал, останется отметина. — Не смей отдавать моего котенка!
От этих слов Лукасу захотелось улыбнуться, но он сдержался.
— Тогда почему ты не берешь его в руки?
Сесили глотнула.
— Я… у меня никогда не было домашнего животного. Я не знаю, как с ним обращаться.
Выражение лица Сесили представляло собой такую трогательную смесь благоговения и растерянности, что Лукасу захотелось обнять жену. Вскоре после того как они приехали в Кент, Лукас решил, что, если он хочет, чтобы у их брака был хотя бы шанс на успех, ему придется ухаживать за Сесили с совершенно такой же галантностью, с какой он ухаживал бы за ней, если бы компрометирующие обстоятельства не вынудили их к браку раньше. Лукас уже видел, что твердый панцирь, за которым Сесили привычно прятала свое сердце, за последние несколько недель стал тоньше, но она по-прежнему была слишком озабочена самосохранением, чтобы сбросить его совсем.
Поэтому сейчас, помня о своем плане завоевывать Сесили постепенно, он не давал волю рукам. Вместо этого он показал ей, как сложить ладони, и осторожно положил в них мяукающего котенка.
— Ой, он такой мягкий и такой легкий, — тихо сказала Сесили.
У нее были такие глаза… Лукас знал, что никогда не забудет этот взгляд, сколько бы ни прожил на свете. И дал себе клятву, что сделает все, что потребуется, лишь бы только такое выражение появлялось в ее глазах как можно чаще. Но конечно, после взгляда, какой у нее бывает, когда он входит в нее.
У Лукаса вдруг возникло ощущение, что неприлично думать о плотских утехах, когда его жена держит в руках котенка. Он смущенно кашлянул. От этого звука зверек прижал ушки и съежился.
— Ну вот, ты его напугал, — пожурила Сесили, потом наклонилась над котенком и проворковала: — Все в порядке, малыш.
«Прекрасно, — подумал Лукас. — Теперь они объединили силы против меня».
Сесили подняла взгляд на мужа и тихо произнесла:
— Спасибо, Лукас. Никто никогда не делал мне подарка лучше.
В ответ муж только кивнул — говорить он не мог, потому что к горлу подступил ком. Несколько минут они просто стояли и смотрели на котенка. Потом она сказала:
— Если ты хочешь сегодня вечером прийти в мою спальню…
Это были слова, которые Лукас мечтал услышать вот уже несколько недель. Ему хотелось закричать во все горло: «Да, да, да!» — но он собрал всю свою выдержку и отрицательно покачал головой.
— Спасибо, дорогая. — Лукас тщательно подбирал слова и старался не выдать, как сильно ему не хочется ей отказывать. Но он должен был сказать ей правду. — Боюсь, я сделал открытие — мне нужно от тебя нечто большее, чем просто симпатия.
