Элизабет Хойт - Грешные намерения
— Ты такой красивый, — шептала она. — Я хотела бы бесконечно смотреть на твое обнаженное тело.
У него дрогнули губы, но он промолчал. Он глубоко вдохнул, его грудь поднималась и опускалась под ее ладонями. Он был такой живой, и в этот момент он весь принадлежал ей.
Темперанс легонько толкнула его, заставив лечь.
Она подошла к его комоду и отыскала в нем аккуратно сложенные шейные платки. Взяв, пять из них, вернулась к огромной кровати.
— Когда ты связал меня, я была вынуждена принимать твои ласки, не отвечая на них. Я хотела бы сделать то же самое с тобой.
Кэр без колебаний кивнул.
Она начала привязывать его лодыжку к столбику полога у нижней спинки кровати. Привязав ногу, взглянула на Кэра. Его дыхание участилось, но в глазах сохранялось спокойствие. Она привязала и другую ногу, а затем запястья. Узлы не были затянуты, он сможет освободиться от пут, если захочет. Но дело было не в этом. Надо было просто создать у него ощущение беспомощности.
И, наконец, она подошла к кровати, держа в пальцах последний платок.
Его сапфировые глаза блестели, когда она наложила на них повязку и туго завязала платок на затылке. Темперанс коснулась его щеки:
— Все в порядке?
— О да, — с хрипотцой ответил Кэр. В его голосе слышалась чувственность. И предвкушение.
Темперанс отступила и посмотрела на свои труды. Он занимал всю огромную постель… Его сжатые в кулаки руки были связаны над головой. На предплечьях выступали мускулы. Шейный платок закрывал его лицо от лба до середины носа. Губы были полуоткрыты, он ожидал, что она сделает дальше, и повернулся, по звукам определяя, что она делает. Его широкая грудь вздымалась.
Боже, Темперанс возбуждалась от одного его вида. Впервые в жизни она радовалась своему возбуждению. Она наслаждалась ощущением своих отяжелевших грудей, своих бедер. И сегодня ночью она воспользуется той частью себя, за которую всегда себя презирала, — чтобы излечить мужчину, которого любила.
Она тихо сняла с себя одежду: платье, корсет, лиф, нижние юбки, чулки и туфли.
Некоторое время Темперанс постояла возле постели, не касаясь его. Затем прикоснулась пальцем к его соску — так однажды сделал он. Его грудь приподнялась от прикосновения, но Кэр не издал ни звука.
— Я люблю тебя, — Темперанс обвела пальцем его сосок, маленький и темный на фоне светлой кожи. Он был в ее власти, этот сильный, одинокий мужчина. Если она сделает ложный шаг, то может тяжело ранить его, и осознание этого было странным и невероятным.
Она наклонилась и стала страстно целовать Кэра, стараясь передать ему все, что она чувствовала. Она облизывала его сосок, обводила языком, ощущая вкус мужчины, вкус Кэра.
— Я полюбила тебя с той самой ночи, когда ты напугал меня, появившись в моей маленькой гостиной.
Она влезла на постель и села верхом на его бедра, но не ответила ему, скользнув ниже.
— Или это было, когда ты впервые так бесстыдно заговорил со мной в своей карете? Ты помнишь?
— Да-а, — прошипел он.
Она почувствовала, как вздрогнуло его тело, и поняла, что ему больно даже от осторожного прикосновения, но еще крепче прижалась к нему. Она ласкала его грудь, и слезы жгли ее глаза, когда она чувствовала губами биение его сердца. Она причиняла ему боль и ненавидела себя за это.
— Ты помнишь, о чем мы говорили? Как ты описывал меня, стоящую на коленях перед тобой?
Она распустила волосы, и они рассыпались по его груди. Тихий звук сорвался с его губ, возможно, это был стон, но Темперанс не остановилась. Она снова соскользнула вниз по его телу.
— А что бы я делала, стоя перед тобой на коленях? — Все его тело напряглось. Она ласкала его языком. Его дыхание стало прерывистым, и она не знала, это от возбуждения или просто от боли.
Вероятно, это уже не имело значения.
— Меня тогда так возбудили твои слова, — прошептала она. — Ты открывал передо мной новый мир. Мир, в котором я могу быть свободной. Я хочу, чтобы и ты был свободен. — Затем она провела губами по его бедрам, не оставляя вниманием ни одного дюйма его кожи. Он больше не дрожал, но его кулаки сжимали ножки полога с такой силой, что Темперанс испугалась, что он сломает их.
Настало время.
Она села на него, и у обоих перехватило дыхание.
— Я люблю тебя, — простонала она. Несколько раз поднявшись и опустившись на него, она легла, накрыв его собой, как одеялом, слушая биение его сердца.
Затем она подняла голову и коснулась губами его щеки, стараясь успокоить.
— Тебе хорошо?
Но он не ответил. Его руки по-прежнему были сжаты в кулаки, мускулы предплечий были напряжены.
А затем она сделала движение бедрами, похожее на движение волны, перекатывавшейся через большой камень.
Она что-то шептала ему и, лаская, успокаивала его. Он почти не шевелился там, внутри ее. А ее страсть все возрастала. Она терлась об него, пользуясь его телом для собственного наслаждения.
У него вырвался звук, похожий на рыдание, и она закрыла глаза и прижалась мокрым от слез лицом к его лицу.
— Темперанс. — Он повернулся, касаясь ее губ. — Господи Боже. Темперанс!
Она обрадованно поцеловала его, впуская его язык, хоть такой малостью давая ему проявить свою власть. Ее движения замедлились, она ощущала лишь заполненную им пустоту, соприкосновение бедер, ласки языка. Это происходило постепенно, естественно, как восход солнца, и теплота разливалась по ее телу. Она чувствовала, как напряглись внутри ее все его мышцы. Она знала, что и он достигает вершины, и продолжала целовать его. Осторожно. Нежно. Передавая ему своим телом все свои чувства.
Он расслабился, а она все еще лежала на нем. Однако ей хватило силы протянуть руку и развязать его запястья.
После этого она уткнулась головой в его шею и прошептала:
— Я люблю тебя, Лазарус Хантингтон. Я люблю тебя.
— Тебе все еще больно, когда я дотрагиваюсь до тебя? — спустя некоторое время спросила Темперанс. Они с Кэром уже приняли ванну, поужинали и теперь, голые, раскинулись на его кровати. Она лежала на боку, их ноги переплелись, и она гладила ладонью его грудь. Казалось, она, не могла насытиться прикосновениями к нему.
Кэр повернул голову и посмотрел своими сапфировыми глазами ей в глаза.
— Нет, твои прикосновения больше не вызывают у меня боли. Думаю, ты вылечила меня. Немного покалывает, но это не болезненное ощущение. — Он схватил ее руку и потер пальцами свой сосок. — Даже совсем наоборот.
Счастье золотым лучом пронзило Темперанс, но она сохраняла серьезное выражение лица.
— А ты уверен? Может быть, нам надо еще раз проверить?
