Барбара Вуд - Свитки Магдалины
Как быстро разум отступает перед лицом голода!
Тит окружил город и не ввязывался в крупные сражения, ибо предоставил голоду вести войну вместо себя.
Пока шли недели и надежды угасали, мы, из секты Бедняков, непрерывно молились о том, чтобы пришел Мессия и спас нас. Это могло произойти сегодня днем, вечером, завтра утром, и тогда мы услышим трубный глас нашего Господа и узнаем, что избавлены.
Все это время Ревека не отходила от меня. Дом Мириам был переполнен народом, семьями, чьим жилищам грозила опасность. Мы пытались накормить всех, но запасы еды скудели. Мы все еще пели гимны из Нового Завета и ожидали, что Иешуа окажется среди нас.
Сара с Ионафаном всячески ухаживали за больными и ранеными, поднимали дух тех, кто слабел. Она помогала раздавать таинственные лекарства, которые приготовили монахи в монастыре у Соленого моря. Иаков и двенадцать использовали эти лекарства в своем целебном искусстве. В это время я любил Сару больше прежнего, хотя она побледнела, исхудала и казалась вдвое старше своего возраста. Сара ни разу не оспаривала наказ Бога, как теперь поступали многие. Я считал ее святой среди женщин.
Теперь мне пора рассказать о самом горестном времени.
Мы получили известие, что Саул ранен и лежит дома у друга в Новом городе. Мальчик, принесший эту весть, был не старше Ионафана. Это был еще подросток, в изодранной в клочья тунике, его глаза говорили об ужасах, которые им довелось видеть. Он набросился на крохотный ломтик хлеба, который мы ему дали, и поперхнулся, пока пил воду из чашки. Видя это, я встревожился, ибо подумал, что Саул, наверно, тоже остался без еды.
Поэтому я завернул свою небольшую долю еды и спрятал ее за кушак вместе с мешочком с белым порошком, который Иаков часто давал в небольших дозах, чтобы облегчить боль. Я сказал Ревеке о том, куда иду, но Саре ничего не сообщил, ибо не хотел, чтобы она узнала плохую весть о муже. Вечером я отправился в путь.
Разве я мог приготовиться к тому ужасу, который увижу на улицах? Как же я был слеп! Как мало я знал о подлинных бедах нашего города! Пока я месяцами преклонял колени в доме Мириам, молясь Богу и поддерживая дух собратьев, Иерусалим превратился в кладбище.
Везде лежали опухшие трупы, источая такое зловоние, что меня вырвало бы, если бы я что-то съел. Жалкие существа, когда-то бывшие уважаемыми гражданами, теперь рылись в помойках, чтобы проглотить кусочки коровьего навоза, и обыскивали трупы мертвых. Вокруг себя я видел впалые, изможденные лица людей, будто вышедших из могил. Женщины, похожие на скелеты, прижимали мертвых младенцев к своим увядшим грудям. Беспризорные собаки разрывали на части слабых и беззащитных, лежавших на обочине.
Меня точно дубинкой огрели, я понял, что Саул в последние месяцы говорил правду. А я повернулся спиной к своим соотечественникам.
Я тоже пострадал. Несколько раз, пока я шел по темным переулкам, на меня набрасывались и за мою одежду хватались дикие существа, от которых несло смрадом. Однако я оказался сильней, чем они, сильней десятка подобных существ, ибо последние дни я ел хотя бы немного, а они голодали. Мне не без труда удалось отбиться от нападавших и добраться до места, где скрывался Саул.
Саул лежал на каменном полу, а рядом по каждую сторону от него были его два товарища. Единственным источником света в этом мраке, навевавшем мысли о смерти, была луна, ее серебристые лучи проникали через небольшое окошко высоко над головой. Я не знаю, что это было за место, но здесь пахло мочой и гноем. Два человека, сидевшие рядом с Саулом, напоминали призраков с провалившимися глазами, которые бродили по улицам, ища места, где можно было бы лечь и умереть. Как и мой дорогой Саул, они были в лохмотьях, невероятно грязны и забрызганы кровью. Увидев меня, они безмолвно встали и оставили нас.
Я стоял некоторое время, склонившись над своим другом, затем опустился на колени рядом с ним. Его вид поразил меня. Где тот красивый, смеющийся человек, которого я так давно называю братом? Кто этот жалкий несчастный, который едва дышал и валялся в собственной грязи?
Я не смог сдержать слез. Выдавив из себя улыбку, милый Саул сказал: «Брат, тебе не следовало приходить ко мне – в городе опасно. Тебе было бы надежнее остаться дома хотя бы еще какое-то время».
«Я был неправ! – воскликнул я, терзаемый угрызениями совести. – Как я был слеп. В тот день, когда ты пришел, мне надо было взять меч, тогда твоя смерть не стала бы напрасной! Саул, Иерусалим погибнет, и мы исчезнем навсегда!»
Но он покачал головой и сказал: «Нет, мой брат, это я неправ, а ты был прав. Однажды в Израиль придет Мессия и Сион снова будет править. Но я выбрал неудачный день. Давид, взявшись за меч, я отказался от веры в Бога. Это ты своими молитвами хранишь заветы Господа. В своем тщеславии я подумал, что в моих силах спасти Иерусалим. И испытал Бога, хотел вынудить его проявить себя. Однако теперь я вижу, что мы не можем угадать тот час, который он назначил своему народу. Мы можем лишь ждать, молиться и доказывать, что мы достойны Господа.
Мой брат Давид, ты достойнее всех, а я нет. И только по моей вине и по вине мне подобных, выказавших неверие в Бога, день прихода Мессии отодвинут назад. Если бы я тоже молился с тобой, как я и должен был поступить…»
Саула стал душить приступ кашля, он начал сплевывать, и это напугало меня.
Затем, все еще улыбаясь и превозмогая боль, он прошептал: «Мой брат, я люблю тебя больше всех и хочу воспользоваться последним дыханием, чтобы попросить тебя кое о чем».
Я лишился дара речи, я мог лишь плакать.
Он сказал: «Позаботься о Саре и Ионафане, когда меня не станет. Я не знаю, где они сейчас. Я потерял их. Найди их и любым способом избавь от судьбы, которая уготована им теми, кто стоит за стенами города. Мне невыносимо думать, что римляне могут завладеть ими. Давид, обещай мне, что ты защитишь их!»
И я дал Саулу обещание, что спасу их ценой своей жизни.
«А теперь, – прошептал он, – есть еще кое-что, о чем я скажу тебе. Я скажу тебе об этом, потому что умираю, а ты будешь жить. Я скажу тебе об этом, потому что люблю тебя. Давид, мне уже много лет известно, что ты любишь Сару. Я говорю это, потому что мы братья и у нас нет секретов. Я это видел по твоим глазам, я это видел по ее глазам. Вы влюблены с того дня, как я впервые познакомил вас. И вы любите друг друга до сего часа. Я не таю зла против тебя, да никогда и не таил, ибо Сара добрая женщина. Я вижу в ней то же самое, что видишь ты, а ты хороший человек. Я знаю, почему она любит тебя.
