Джин Юинг - Цветы подо льдом
Доминик прошагал туда и распахнул дверь. В комнате сидела Кэтриона с маленьким мальчиком на руках. Малыш с круглой головой в черных завитках заливисто смеялся – крохотная детская одежда топорщилась на его пухлом тельце, а синие глаза смотрели со знакомой безыскусностью. Аккуратный подбородок и хрупкая шея также были вполне узнаваемы.
Ребенок повернулся и взглянул на Доминика; беззаботный смех умолк, уступив место неуверенной улыбке.
О Боже! Это был он, баловень «душ милосердия», ребенок не Генриетты, не Кэтрионы, не Сары, но другой леди, имевшей причины скрывать его существование от отца. Событие не менее впечатляющее, чем землетрясение!
Рядом с Кэтрионой стояла матрона с сияющим лицом и сложенными на груди руками. Она еще не успела снять свой плащ. Видимо, они с ребенком только что приехали.
– Миссис Макки! – воскликнул Доминик. – Я счастлив наконец познакомиться с вами, мэм.
– Бобан, – сказал мальчик, показывая на Доминика. Миссис Макки поправила ребенка, объяснив ему что-то по-гэльски.
– Здравствуй, Эндрю, – произнес Доминик, все еще не вполне веря своим глазам. – Ты любишь пирожные?
– Нет-нет, майор Уиндхэм, – решительно возразила миссис Макки, – для этого еще не время.
– Вероятно, скоро прибудет его мать? А пока, я полагаю, мы можем отпраздновать нашу встречу.
– Пиложное, – пролепетал Эндрю и засмеялся.
Кэтриона с трепетом наблюдала за ними; душа ее вдруг завибрировала как туго натянутая струна. Эндрю доел пирожное, и на верхней губке, похожей на розовый бутон, осталось несколько крошек. Мальчик сидел у Доминика на коленях, на его безукоризненных брюках, и водил своими липкими пальчиками по его галстуку. Доминик забавлял малыша левой рукой. Тот ловил его за пальцы и хохотал. Вскоре между ними установилось абсолютное доверие.
Миссис Макки с достоинством пила чай в другой части гостиной, когда Эндрю, умаявшись игрой, стал тереть глаза и вскоре уснул на руках у Доминика!
– Я не совсем поняла, – осторожно сказала Кэтриона. – Сейчас придет его мать?
– Вы не догадываетесь? – Доминик улыбнулся. – Ведь вы были с ним какое-то время. Как же вы могли принять его за маленького Макноррина? Неужто он не похож на англичанина?
Кэтриона посмотрела на глубокую дугу ресниц поверх розовых щек и верхнюю губку с проблеском молочных зубов.
– В самом деле, похож. Но я думала, он унаследовал это от Сары.
– Сара и Розмари были кузинами. – Миссис Макки поднялась и забрала ребенка из рук Доминика.
– Сара и Розмари? – удивилась Кэтриона, совершенно сбитая с толку.
– Может быть, рассказать ей все, миссис Макки?
– Я вижу, вы уже догадались, майор Уиндхэм. – Женщина кивнула головой.
Доминик тихо засмеялся.
– Кэтриона, вы видите то, что хотите видеть. Это ваша типичная ошибка! Теперь вы убедились?
Неожиданно у нее возникло чувство, что все вдруг встало свои места, хотя она и не верила в это до конца.
– Естественно, я совершила много ошибок, но все-таки я жила в Эдинбурге. Как же я могла не заметить, если его мать же здесь присутствовала?
Миссис Макки мягко притянула темную головку Эндрю к своей груди.
– Просто его мать постаралась, чтобы вы ничего не узнали, мэм. Как только мальчик родился, все окружающие поклялись хранить это в секрете. Поддерживать обман было не так уж трудно – полный дом женщин и только один ребенок! Мать его платила за мою маленькую квартиру в Эдинбурге, а потом мне с ребенком пришлось уехать...
– Но зачем? – не выдержал Доминик. – Так вот сразу, ни с того ни с сего?
– Потому что здесь должны были появиться вы, сэр, – спокойно сказала миссис Макки. – Она очень себялюбива, потому и отказывалась открыто признать, что у нее есть ребенок, хотела держать это в тайне. Но она любит мальчика, майор Уиндхэм. Она действительно любит своего сына. Тут нет никакой ошибки.
Кэтриона не подавала виду, что пока еще мало понимает из сказанного. Значит, Эндрю отослали, чтобы спрятать от Доминика? Ситуация мало-помалу прояснялась.
Доминик сидел вытянув свои длинные ноги, выводя пальцем узоры по краю стола.
– Тогда почему вы действовали заодно со мной, миссис Макки? Вы все время следовали моим инструкциям.
– О, я не видела в этом никакого вреда. Даже лучше, когда у мальчика много опекунов!
Доминик поднял глаза и улыбнулся:
– Кроме отца, который должен был позаботиться о нем, не так ли?
– Вот именно! – Миссис Макки пришла в негодование. – Он даже не знает о существовании ребенка!
Кэтриона не могла ничего с собой поделать.
– А кто это – он? – не вытерпела она и даже чуть-чуть приподнялась в кресле.
Была еще только середина дня, и в окно ярко светило солнце. В его лучах светлые волосы Доминика блестели как растопленное масло, а сам он важно восседал в своем кресле, словно англосаксонский король, и она видела мелкие четкие морщинки в углах его рта.
– Мне очень жаль, но это не ваш дядя, Кэтриона. Эндрю – не его сын.
– Тогда чей, скажите же наконец!
– «Агнец невинный, рожденный для несчастий!» У него отцовские глаза, а черты и упрямство – от матери. И такие же волосы, как у нее, цвета полуночи. Это мать сидит в нем и заставляет его хмуриться. А отец, тот позволяет ему воспринимать иностранцев без предрассудков. Теперь-то уж вы наверняка догадались? – Доминик встретил ее взгляд и улыбнулся. Ямочки врезались глубоко в его щеки. – В один прекрасный день Эндрю станет герцогом. Его мать – Розмари, леди Стэнстед, так что в конце концов он унаследует титул Ратли. Довольно солидное бремя для крошечной души, не правда ли?
Розмари. Она посылала деньги и сладости ребенку. Все факты, намеки и недомолвки слились в одно целое. Теперь Кэтриона знала правду.
– Но почему леди Стэнстед скрывала своего ребенка? – не унималась она.
– Не хотела, чтобы ее муж знал. Тогда бы Ратли заставил ее вернуться в Лондон вместе с ребенком. О Боже! Видимо, я обязан посвятить вас во все эти дикие подробности. Я предполагаю, она не хотела, чтобы я узнал...
– Так это имело какое-то отношение к вам?
В это время послышался стук в дверь, но Кэтриона, не обращая внимания, продолжала:
– Почему леди Стэнстед не хотела, чтобы вы узнали? Разве это ваш ребенок?
Дверь открылась, и на пороге возникла стройная фигура. Кэтриона повернулась и увидела женщину, которую, как она думала, знала довольно хорошо. В гостиную вошла леди Стэнстед – та самая, что обманула их всех.
Доминик встал и поклонился ей.
– Если бы Доминик узнал, что у меня есть малыш, наследник Ратли, – спокойно сказала она, – он никогда бы не полюбил меня. – Ее взгляд встретился со взглядом Доминика. Она покраснела и, обращаясь к нему, продолжила: – Я ждала вас несколько лет и молила Бога, чтобы вы пришли ко мне после смерти Генриетты. Если бы вы узнали, что я стала матерью, вы не взяли бы меня в любовницы, не правда ли?
