Линда Бартелл - Нежный негодяй
Родриго и Марко сидели за столом в доме, снятом на время во Флоренции. Интересно, что еще поведает этот молчаливый парень, ведь о смерти Палмьери он уже рассказал.
— Я уезжаю из Флоренции, — словно угадав мысли собеседника, сказал Марко. — Здесь мне нечего делать. Город не для меня. Я Zingaro.
Родриго кивнул.
— Так лучше, а то ведь кто-то из дружков Палмьери может узнать тебя. Если у него были такие же приятели, как он сам, они не замедлят отомстить.
Цыган пожал плечами, словно сомневался, что у такого человека вообще могут быть приятели. Он сидел не поднимая глаз и еще не прикасался к вину. Выглядел Марко плохо — усталый, грязный. Но, помимо явной скорби, Родриго заметил в нем то, чего не было раньше — какую-то умиротворенность. На рукаве рубашки виднелись следы крови, наверное, крови Палмьери. Видимо, цыган гордился ими.
— Да, свидетели были. Но я скоро уезжаю, хочу только сказать тебе одну вещь, — он умолк и посмотрел на Родриго, затем отвел глаза.
Карло, сидевший в стороне и молча потягивающий вино, не вмешивался в разговор.
— Я думаю, что аббатиса Лукреция из семьи Корсини, незаконнорожденная.
Ударь сейчас кто-нибудь Родриго молотом по голове, он не был бы так ошарашен. Карло подвинул стул к столу, скрип ножек по полу резко прозвучал в тишине.
— Но как…
— Ты никогда мне не нравился, Валенти, хотя в глубине души я знал, что ты не поощрял Марию. Я делаю это для Моны Джульетты. Не хочу, чтобы она стала вдовой.
Он выпил вино и вытер рот окровавленным рукавом. Родриго не торопил его, чувствуя, что Марко не закончил.
— До самого твоего возвращения из Франции я был ее информатором.
Карло закашлялся.
— Многого я ей сообщить не мог, но ее вопросы всегда касались тебя. Она хорошо платила, золотом, и я полагаю, собиралась устроить так, чтобы тебя убили. Я или кто-то другой. Наверное, после такого унижения ее планы не изменились, скорее, наоборот.
— Как же ты дошел до такого? — сквозь зубы процедил Карло.
Марко ответил, не сводя глаз с Родриго.
— Валенти — не наш. Все это знают. Да и принц не взял бы под свое крыло никудышного цыгана, не отдал бы ему свою дочь! И Мария не отстала бы от тебя. Даже когда ты был во Франции, она говорила только о тебе. Я хотел получить золото и убедить Марию, что могу обеспечить ее, как ты или любой другой. Может, взял бы деньги и уехал с ней из Тоскании.
— Но почему ты думаешь, что она Корсини? — нахмурившись спросил Родриго.
— А она не напоминает тебе Марио ди Корсини? Волосы и глаза другого цвета, насколько я помню — видел его раз или два, — но в чертах лица есть сходство. И ее самомнение… никакая contadina не держит себя так, а ведь Марио был таким же самонадеянным. Потом, ее необычный интерес к тебе… Почему это не может быть правдой?
Карло отодвинул стул и встал.
— Все аристократы самонадеянны, — пробормотал он и добавил: — Их предок — ты не помнишь, Риго, как его звали? — был очень высокомерен. И большой любитель женщин. Ходили слухи, что половина ублюдков Тоскании — его.
— Сальваторе, — тихо произнес Родриго, припоминая, что Данте как-то упоминал о нем. — Сальваторе ди Корсини.
Он встал и, подойдя к окну, выглянул на улицу. Никого, только две играющие собачонки.
Теперь Родриго понял причину враждебности аббатисы. Если подозрения Марко верны, то она — его враг. Кровь застыла при мысли, что Джульетта была в ее власти.
— Мать Марио, кажется, Габриэла — была блондинкой. А вот у отца волосы каштановые, — вслух размышлял Родриго.
— У Лукреции каштановые брови и ресницы, — вставил Марко, — и, бьюсь об заклад, волосы такого же цвета.
Родриго повернулся к Марко.
— Ценю твое сообщение — какая бы причина на это ни была. Я собирался посетить Сан-Марко, узнать, не сбежала ли Лукреция к Савонароле. И Данте, и я хотим, чтобы ее наказали, — он погладил чисто выбритый подбородок. — Теперь нам придется схватиться с ней, если только мы ее найдем.
* * *Любуясь монастырем, Родриго думал, что сказал бы Козимо де Медичи, узнай, кто стоит во главе Сан-Марко, щедро переданном им городу в первой половине века. Его сын, Лоренцо де Медичи, терпимо относился к доминиканцам и даже спросил у приора благословения на смертном одре. Вспыльчивый Козимо, несомненно, бросил бы приора в Арно задолго до того, как тот набрал бы такую силу и влияние.
Родриго спешился и постучал в одну из дверей. Через несколько мгновений перед ним предстал монах в черном одеянии. Валенти попросил об аудиенции у приора и был впущен. Они шли по длинному коридору и на пересечении с другим проходом гость заметил фреску отца Анжелико.
Пройдя несколько дверей, Родриго оказался в приемной. Обстановка спартанская: через расположенные под потолком окна пробивался зимний свет, а из мебели только несколько табуретов.
Перед тем как уйти, монах сказал:
— Отдайте мне свое оружие, сеньор. Таковы правила Сан-Марко.
Родриго неохотно снял пояс со шпагой и передал священнику.
— И кинжал.
Пришлось уступить и, хотя в башмаке у него был спрятан еще один кинжал, поменьше, Валенти почувствовал раздражение. Даже в монастыре он испытывал беспокойство без атрибутов своей профессии.
Монах вышел, а Родриго успел уловить приглушенный гул голосов где-то внутри здания. Оставалось надеяться, что ждать приора придется не слишком долго. Конечно, если Савонарола проявит неуважение, то можно самому провести небольшое расследование под предлогом, что ему интересна жизнь обители, и что в прошлом он сам собирался посвятить свою жизнь служению Богу.
Неубедительный, конечно, предлог, чтобы совать нос в чужие дела, мысленно улыбнулся Родриго и почему-то вспомнил Джульетту. Не ту Джульетту, которая презрительно отвергла его, а Джульетту-послушницу, доившую коров в Санта-Лючии.
Примет ли она его когда-нибудь таким, какой он есть? Его охватило горькое разочарование. Как же неглубоки оказались ее чувства, если небольшой обман она превратила в высокую прочную стену непонимания, разделявшую их. Конечно, проблема лежит глубже. Может быть, она никогда и не обладала теми чертами характера, которые, как он предполагал, должна была унаследовать от родителей. Одна из этих черт — способность судить о человеке по более важным качествам, чем происхождение.
Следовательно, они никогда не смогут оправдать ожидания друг друга. Конечно, нет, идиот. Твои ожидания порождены воспоминаниями, усилены расстоянием и мечтами. Ты любишь призрак.
В дверь кто-то вошел, и Родриго машинально поднялся, не из уважения (ведь, помимо всего прочего, Савонарола был отлучен от церкви), а, скорее, готовясь к неприятной встрече.
