Сьюзен Виггз - Прими день грядущий
– В чем дело, братишка? – промурлыкал он.
– Что, черт возьми, ты здесь делаешь?
Хэнс пожал плечами:
– Просто немножко веселюсь с маленькой скво. Почему бы тебе не оставить нас в покое и не отправиться домой? Она только начала получать удовольствие…
Люк задумчиво посмотрел на Марию: может быть, он ошибся? Ведь Хэнс дьявольски красив. Возможно, она ничем не отличается от других женщин, возможно…
Нет, Мария была не похожа на других: по-прежнему сжимая на груди платье, она смотрела на Хэнса с отвращением и ужасом.
Люк решительно встал между девушкой и нагло улыбающимся Хэнсом.
– Ну-ну, братишка, ты ведь не собираешься защищать эту индейскую дрянь. Не может быть, чтобы она не занималась этим раньше. Я слышал, кранокожие любят это…
– Убирайся отсюда к черту, Хэнс, – оборвал его Люк. – Кэддик послал за тобой шерифа.
Хэнс помрачнел, вспомнив сцену на ферме Бисли, но был слишком пьян, чтобы думать об осторожности.
– Возможно, мне и стоит уйти отсюда, – согласился он, но не успел Люк отпустить его, как Хэнс тут же оттолкнул брата и снова рванулся к Марии. – Как только я разберусь с маленькой скво, – добавил он, с силой отрывая руки девушки от груди.
– Сукин сын! – яростно выругался Люк, неожиданно почувствовав мрачное удовлетворение оттого, что ударил Хэнса в живот.
До сегодняшнего дня Люк еще ни разу не поднимал на брата руку и вложил в этот удар всю силу много лет скрываемого гнева.
Хэнс отшатнулся, задохнувшись от боли. Поймав ртом воздух, он прорычал:
– Вот это удар, братишка! Если бы я не знал, как ты ненавидишь индейцев, то мог бы подумать, что ты сам хочешь ее.
Размахнувшись, Хэнс двинул Люка в челюсть, но промазал, скорее еще больше разозлив его, чем причинив боль.
Прижав брата к стене дома, Люк в слепой ярости наносил удары по этому красивому смеющемуся лицу. Он уже потерял им счет, только чувствовал, что до боли сбил костяшки пальцев.
Наконец, словно сквозь туман, до него донесся звенящий от тревоги голос Марии:
– Люк, Люк, остановись, ты же убьешь его!
Руки юноши без сил опустились, и Хэнс со стоном сполз на землю. Только теперь Люк почувствовал, как капли пота стекают по шее, по рукам, обжигают в кровь разбитые пальцы. Он в отчаянии взглянул на Марию и, направив на нее свой гнев, почти крикнул:
– Ты этого хотела?!
Девушка твердо выдержала его взгляд:
– Ты сам знаешь, что это не так, Люк.
Они довольно долго стояли друг против друга, тяжело дыша и сверкая глазами. Люку хотелось обвинить во всем, что произошло, Марию, хотелось верить, что только из-за нее он напал на Хэнса. Однако Люк прекрасно понимал, что дело было не в ней, что все обстояло гораздо сложнее.
Во двор вышла Нел Вингфилд и, окинув всех быстрым взглядом, заметила:
– Можно было предвидеть, что он не уйдет по-хорошему.
Хэнс застонал; и Нел сокрушенно покачала головой.
– Я сомневаюсь, что он когда-нибудь изменится, Люк. Трудно выбить то, что заложено от рождения.
– Что это означает? – недоумевая спросил Люк. Нел пожала плечами:
– В другой раз, Люк. А сейчас просто убери Хэнса отсюда.
С этими словами женщина исчезла в доме.
– Я принесу кое-что, чтобы привести его в порядок, – предложила Мария, направляясь следом, но, пройдя несколько шагов, остановилась. – Люк!
– Что, Мария?
– Спасибо, Люк!
Люк не стучал; он просто отодвинул засов и вошел. Комната была окутана мраком, но Люк прекрасно ориентировался: обогнул резной сосновый стол и положил шляпу на дорогой, прекрасно отполированный спинет.[10]
В воздухе витали теплые знакомые запахи печеных булочек и щелочного мыла, смешиваясь с легким дымом стоявшей посреди комнаты пузатой печки.
Проскользнув за перегородку в спальню, Люк присел на край кровати. Его рука безошибочно нашла такое знакомое, мягко-округлое плечо.
– Ханна, – прошептал он. – Ханна, это я, Люк.
Женщина, просыпаясь, пошевелилась.
– Люк! – в ее голосе слышалась улыбка.
– Я знаю, что уже поздно, Ханна.
– Я тебе всегда рада, милый, – прервала его Ханна, погладив по груди теплой рукой.
– Мне нужна твоя помощь, Ханна. У меня проблемы с Хэнсом. Он – за дверью.
Люк коротко рассказал, что произошло у Бисли после скачек, затем подал Ханне халат с вешалки у двери, зажег лампу, и они вышли на улицу. Там Люк снял с коня пьяного, качающегося Хэнса, который, очнувшись, с ругательством попытался ударить брата кулаком.
– Перестань, – раздраженно бросил Люк, втаскивая Хэнса в дом.
Через несколько минут пьяный, что-то тихо бормоча, уже лежал на диване. Ханна принесла красное кедровое ведро с водой, тряпки и принялась осторожно смывать кровь с лица Хэнса. Обнаружилось, что у него рассечена скула, лоб, синяки на щеках.
Ханна удивленно взглянула на Люка:
– Я поняла, что это он кого-то избил. А на самом деле и Фарли хорошо поработал.
Когда Ханна начала обрабатывать раны, Люк поморщился, еще со времен мальчишеских драк зная, как это больно.
– Это не Фарли, – спокойно признался он, хотя в душе горько раскаивался.
Ханна нахмурилась:
– Тогда кто же?
Хэнс очнулся от боли и улыбнулся женщине уголком разбитого рта.
– Работа моего маленького братишки, – произнес он, сверкнув удивительно ясными глазами в сторону Люка. – Ты хорошо поработал, братишка. Славно защитил честь индейской шлюхи.
Хэнс посмотрел на Ханну, с удовлетворением заметив ее потрясенный взгляд.
– Да, да, это сделал он. Я просто немного развлекался с этой скво – судя по всему, шони, – когда Люку почему-то пришло в голову броситься на ее защиту.
Люк напрягся:
– Достаточно, Хэнс. Все уже закончилось.
Однако Хэнс не обратил на его слова никакого внимания.
– Что же тебя так разожгло, братишка? Или у тебя роман с этой скво, или…
– Я же сказал, достаточно, – процедил Люк сквозь сжатые зубы.
Хэнс пьяно хихикнул и взял из рук Ханны стакан с сидром.
– Да, сэр, – тихо пробормотал он себе под нос. – Никогда не думал, что придет день, когда кто-нибудь из Эдеров размякнет из-за краснокожей.
Люк резко отвернулся, с такой силой схватившись за край стола, что пальцы его побелели. Приступ острого гнева постепенно ослаб, оставив после себя тупую боль.
Когда Люк снова повернулся, то заметил, что Ханна смотрит на него очень внимательно. Ее взгляд, казалось, проник в самую душу Люка, и Ханна грустно и задумчиво улыбнулась. Женская мудрость подсказала ей то, в чем Люк еще не признался даже самому себе.
Теплым осенним вечером Эдеры сидели в гостиной, расположенной так, что из ее окон открывался чудесный вид на зеленые просторы фермы.
