Джейн Фэйзер - Любимая
Она повернула голову и нахмурилась, увидев, что Сильвестра рядом нет. Он всегда просыпается рано. Тео снова закрыла глаза и провела рукой по тому месту, где он лежал и где на подушке все еще оставался след от его головы.
Он утверждает, что заботится о ней, что она много значит для него, и в то же время держит ее на расстоянии во всем, кроме любовных утех. По всей видимости, он до встречи с Тео не изведал этого чувства.
Она подумала о Лавинии Джилбрайт. Злая и придирчивая! Трудно себе представить, чтобы она кого-нибудь любила, даже собственного сына.
Тео должна сама научить этому мужа!
Приняв такое решение, Тео соскочила с кровати. Свекровь, наверное, уже заждалась. Интересно, розовые сбои не доконали деликатного желудка Мери? Тео накинула халат и потянулась к звонку, чтобы вызвать Дору.
Вдруг она услышала в соседней комнате голос Генри. Он говорил очень тихо. Затем она услышала звук, от которого у нее пошли мурашки по спине, а рука отпустила шнурок звонка. Это был стон, прерываемый позывами к рвоте.
Тео подошла к стене и приложила ухо. Что случилось? Сильвестр болен? Опять раздался ужасный стон.
У Сильвестра, наверное, снова приступ. Еще одно напоминание о его прошлом, хранящееся в тайне.
Тео прошла по коридору и попыталась открыть дверь спальни Сильвестра, но она была заперта. Господи, думала она в приливе отчаяния, как же он собирается прожить с ней жизнь, состариться вместе с ней, когда держит в секрете самое сокровенное? И в особенности эти ужасные припадки?
Вернувшись к себе в комнату, Тео с минуту постояла в задумчивости, а затем подошла к окну. Оно выходило на маленький балкончик, настолько узкий, что с трудом можно было встать. Такой же балкончик был у окна Сильвестра справа от Тео. На расстоянии двух этажей внизу простиралась Керзон-стрит. Тео вытянула шею и увидела, что занавески на окне Сильвестра колышутся от ветра. Значит, окно открыто.
Подчиняясь скорее импульсу, чем осознанному решению, она подбежала к шкафу, вытащила свой костюм для верховой езды и быстро оделась. Затем заплела волосы в косу, надела на ноги легкие сандалии с мягкой подошвой и вернулась к окну.
Высоты Тео никогда не боялась. С юных лет она лазала по утесам над Лалуорт-Коув. Но шумная лондонская улица наполняла Тео если не страхом, то беспокойством, во всяком случае.
Тео повернулась лицом к стене и перекинула ногу через низенькую резную решетку, нащупывая кирпичный выступ между двумя балконами. Достигнув его, она оседлала решетку и собралась с духом. Когда она перекинет вторую ногу, ей придется стоять на этом узком выступе, где могли уместиться только носки ее сандалий. Но она сможет дотянуться до другого балкона рукой. Попытка удалась, и теперь Тео крепко держалась за оба балкона. Как только ее нога коснется балкона Сильвестра, она может считать себя в безопасности.
Все это было чистейшим безумием, и Тео отдавала себе отчет в этом. Но она должна была так поступить, она нужна Сильвестру.
Вознеся Небесам короткую молитву, которая, она надеялась, тут же достигнет высокой инстанции, Тео перекинула на узенький карниз другую ногу и на какой-то ужасный миг повисла над улицей, уцепившись руками за оба балкона. Когда она осторожно перелезла через решетку соседнего балкона, то испустила вздох облегчения, не забыв поблагодарить Создателя за поддержку.
Минуту спустя она уже открывала окно в комнату Сильвестра. В ней было душно, как в парнике.
— Кто здесь? — Генри безумными глазами смотрел на Тео, не в силах понять, что происходит.
— Это я, — спокойно проговорила Тео, вступая в спальню.
Она почти не общалась с Генри, как и остальные домочадцы. Он был особо приближенным и поверенным графа в его личных делах. Это положение следовало изменить.
— Миледи! — Удивлению слуги не было предела.
— В чем дело, Генри? — раздался прерывистый голос Сильвестра. Он говорил словно дряхлый старик и напомнил Тео ее деда в последние дни жизни.
— Все в порядке, милорд, не беспокойтесь, — проговорил Генри, беря Тео за руку. — Вам следует немедленно уйти, миледи. Его светлость не принимает визитеров.
— Я не визитер, Генри. — Она выдернула руку, тон ее был ледяным. — Я его жена.
— Я вынужден настаивать, миледи! — Он снова взял Тео за руку.
— Убери свою лапу, пока я ее не сломала, — все с той же холодной яростью проговорила Тео и ребром свободной руки ударила его по запястью.
С постели донеслись стоны, наполнившие Тео жалостью. Генри, не ожидавший сопротивления, отпустил ее.
— Благодарю, — проговорила Тео, брезгливо отряхивая рукав. — Вы забыли, кто я, мой друг? Вы горько пожалеете, если мне придется еще раз напомнить вам об этом.
Генри остался стоять с открытым ртом, а Тео быстро подошла к постели и отодвинула занавеску у изголовья.
Лицо графа казалось призрачным, веки набухли, меж бровей и у рта залегли глубокие складки, свидетельствовавшие о перенесенном страдании.
Рука его искала на столике стакан с водой. Тео взяла стакан и поднесла к губам графа.
— Тео? — прохрипел Сильвестр. — Что ты здесь делаешь?
— Ш-ш… Генри прав, тебе не надо волноваться.
— Но как ты здесь очутилась?
— Я влетела в окно, — объяснила Тео, прикладываясь губами к его лбу. — Мне очень хотелось утишить твою боль.
Губы графа сложились в слабое подобие улыбки, но то, что он хотел сказать, превратилось в стон.
Генри рванулся к нему, но Тео опередила его и держала тазик до тех пор, пока Сильвестр снова не упал на подушки, терзаемый возобновившейся болью.
Тео вытерла ему рот, омыла лицо и положила на лоб полотенце, пропитанное лавандой, не обращая внимания на вертевшегося рядом Генри.
— Уходи, Тео, — пробормотал Сильвестр через минуту. — Я благодарен тебе, но не хочу, чтобы ты видела меня…
— Ш-ш… — прервала она его. — Ты мой муж, и я хочу быть рядом с тобой. И ты ничего не можешь сделать.
То ли из-за слабости, то ли смирившись, Сильвестр больше не возражал и лежал тихо, лишь лицо его кривилось от боли.
Тео отошла от постели и, не обращая внимания на обиженного камердинера, сказала:
— Я должна повидать леди Джилбрайт, но я сразу же вернусь. Дверь не запирать!
Тон юной графини не допускал возражений, и Генри, почувствовав это, поклонился и пошел открывать дверь.
Тео поспешила вниз. Еще на лестнице она услышала из холла раздраженный голос свекрови:
— Просто не понимаю, как можно так себя вести! Скоро полдень, а никаких признаков ни Стоунриджа, ни его жены.
— Прошу прощения, сударыня, — сказала Тео, сбегая с последних ступенек. — Сильвестр болен.
— Болен? Что значит — болен? Он никогда в жизни ничем не болел. А вы что за соня, милочка, что так поздно принимаетесь за дела?
