Кэрил Уилсон - Сегодня и всегда
Когда он приблизился, Кортни резко повернулась и с видом крайнего раздражения напустилась с руганью на майора. Он попытался было успокоить ее, но она в ярости ударила его носком ботинка по голени и выпустила обойму французских ругательств.
Инцидент сразу собрал толпу зевак. Если все пойдет по плану, то скоро она должна быть в тюрьме.
Брэндэн, сидя в камере среди запахов перегара, пота и испражнений, удивлялся переполоху снаружи. Он выглянул в окно. Там буянила и воевала с солдатами какая-то француженка. Она ругалась, на чем свет стоит, и Брэндону послышалось что-то знакомое в ее голосе. Он повнимательнее вгляделся и вслушался. Это ее голос, ее рост. Боже! Да это же его жена в самом центре драки. Что она делает в Новом Орлеане? Брэндэн наклонился ближе, стараясь уловить каждое слово.
– Но вы же не арестуете меня, мсье! – визжала Кортни.
– Конечно, нет, мисс, – заверил ее майор Камерон. – Я просто стараюсь призвать вас к порядку.
– Призвать меня к порядку? Вы лучше призывайте к порядку своих солдат. Это они учиняют скандалы, а не я. – Она попыталась было освободить свою руку от хватки майора и, когда ей это не удалось, свободной рукой влепила ему звонкую пощечину.
– Видимо, я поспешил, подумав, что вы – жертва, – ответил Камерон. – Часок, проведенный за решеткой, остудит ваш креольский темперамент.
– Я француженка, ты, дубина! – взвилась Кортни, все еще пытаясь вырвать руку.
Брэндэн терялся в догадках, наблюдая, как майор повел Кортни через улицу в тюрьму. Почему она изображает из себя француженку? Что она здесь делает вообще? Что она задумала?
В комнате, куда привел ее майор, Кортни огляделась. Все шло по плану, составленному одним из друзей Гермион. И дверь, ведущая в камеры, была на месте.
«Пока все идет, как надо», – думала она. Она прикинулась взбалмошной, грубой особой, учинила скандал и угодила в тюрьму, где надеялась найти Брэндэна. Ей было нужно, чтобы ее поместили в помещение для задержанных.
Когда майор спросил ее имя, Кортни надменно посмотрела на него.
– Эмери Сен-Пьер.
Майор удивленно поднял брови.
– Вы случайно не родственница Гермион Сен-Пьер?
– Это моя тетка.
– Что вы здесь делаете и почему вы без сопровождения?
– Я вышла купить книгу.
– Вот уже больше месяца как книжная лавка закрыта.
– Я только что приехала из деревни и не знала этого.
– Но ваша тетя должна была бы сказать вам об этом.
Кортни отвернулась.
– Она бы, конечно, вас не отпустила одну, если бы вы обратились к ней за разрешением.
Кортни высокомерно подняла подбородок.
– Мне очень нужна была одна книга, и я не ожидала, что ко мне станут приставать ваши грубияны солдаты.
– На мой взгляд, это вы показали себя грубиянкой, пристающей к нам.
– Вы скотина. – Она презрительно посмотрела на него.
– Вы знакомы с приказом номер двадцать восемь, мисс Сен-Пьер?
– Да! Идиотский приказ, состряпанный мерзавцем. И те, кто следует этому приказу, не лучше его автора.
– Вы предполагаете…
– Я ничего не предполагаю. Я говорю прямо и открыто. Вы не джентльмен, а дурак и нахал, оскорбляющий леди. Вы и ваши люди – свиньи, издевающиеся над женщиной, так как главный скотина дал вам такую власть.
Во время этой громко произнесенной тирады майор провел ее в свой кабинет, расположенный в конце коридора за камерами для заключенных.
– Вы ставите меня в очень трудное положение, мисс Сен-Пьер. Ваша невежливость…
– Моя невежливость?! Да вы меня почти свалили с ног. Как вы, янки, смеете дотрагиваться до меня своими грязными руками?
– А что, они были бы чище, если бы вы принадлежали Джону Ребу? – Звук пощечины его ухмыляющемуся лицу отрезвил Камерона. Его улыбку как рукой сняло. – Ну, вот что. Вы, по-видимому, не отдаете себе отчета в том, что говорите и что делаете. Ночь, которую вы проведете здесь, послужит вам хорошим уроком.
– Вы что, собираетесь поместить меня вместе с… обыкновенными…
– Это приговор.
– Слизняк! Подонок! – Она выпрямилась и подняла подбородок. Подбоченившись, она выкрикнула: – Я не боюсь ни вас, ни вашего приговора, жалкая тварь. Я даже рада приговору.
Кортни заперли в камеру для задержанных, где, кроме нее, были еще две женщины, а в соседней камере находились четверо мужчин.
Брэндэна среди них не было видно.
Он следил за ней из своего темного угла, не замеченный ею. Какого дьявола она тут делает? И почему она говорит с французским акцентом?
– Глянь-ка на ей! – захихикала одна из арестанток ее камеры. – Не боисси, что тут те пообтерут твой лоск, а, сладкая моя?
– Заткнись, Митци, ты пугаешь ее. Ты из наших? Как тебя зовут, малышка, и за что ты попала сюда?
Кортни подобрала и пригладила свои волосы.
– Мадемуазель Эмери Сен-Пьер.
Мадемуазель кто? Что за вздор? Брэндэн был в полной растерянности.
– Хи-хи! Я же те говорила – она леди. Эти Сен-Пьеры большие любители до французиков.
– Ты не Сен-Пьер, – упорствовала Митци. – Сен-Пьеры не сидят в тюрьмах.
– Мне наплевать, верите вы или нет. А сейчас отвяжитесь.
«Да, – подумал Брэндэн, – она, как обычно, красива и высокомерна». Он смотрел, как она обтерла перчаткой скамью, а затем швырнула перчатку на грязный пол.
Пока он размышлял, проснулся один пьянчуга.
– Эй! Кого мы видим? Слушай, а ты ведь аппетитная бабенка!
Еще один забулдыга попытался переменить лежачее положение на сидячее, но не преуспел в решении столь трудной задачи и скатился со скамейки.
– Те надо быть не здесь, а в борделе. Ты не похожа на уличных проституток, – продолжал развивать свою тему первый пьяница, плотоядно глядя на нее.
– А ну заткнитесь, вы, хамье, – холодно сказал Брэндэн, заметив, что при звуках его голоса она повернула голову и стала всматриваться в его темный угол. – Вы смущаете леди.
– Извиняемся, кэп, – быстро ответил один из пьяниц. – Мы только пошутили с ней. Мы не собираемся делать ничего плохого.
Брэндэн неторопливо подошел к решетке, разделяющей камеры, и ободряюще улыбнулся Кортни. Она широко раскрыла глаза.
– Ты так оброс, что я тебя едва узнала. Что, у тебя тут нет ни бритвы, ни расчески?
Он машинально провел пятерней по волосам и набросил на плечи длинную накидку, пытаясь прикрыть грязную одежду.
– Очень рад видеть вас снова, мадемуазель.
– А я вас, – кисло отреагировала она.
Он кивнул головой в сторону дальнего угла и направился туда. Она шла вровень с ним по своей камере, осторожно ступая. По дороге она брезгливо покрутила носом, видя, как кто-то испражняется у стены. Когда они отошли подальше от посторонних глаз, он мгновенно сменил улыбку на гневную ярость.
